Опороченная - Вероника Ланцет
Черт, мой член уже течет в штаны, мои слова вызывают образы ее распростертой и отданной на мою милость.
— Остановись, — шепчет она, ее голос едва превышает шепот.
— Что-что? — улыбка тянется к моим губам от ее капитуляции.
— Пожалуйста… остановись, — повторяет она, зажмурив глаза и пытаясь регулировать дыхание.
Я возвращаю руку к ее шее, большим пальцем подтягиваю ее подбородок вверх, чтобы она смотрела прямо на меня. Опустив голову, я дразню ее ртом, не касаясь, но почти касаясь.
Дую горячим воздухом на ее губы, желание поцеловать ее почти нестерпимо. Но я не могу. Пока не могу. Пока она не придет ко мне.
— Я мог бы трахнуть тебя прямо сейчас, солнышко. Я мог бы трахнуть тебя, и ты бы не отказалась. Напротив, — я делаю паузу, мой тон забавен, — ты, вероятно, умоляла бы меня об этом.
Но в тот момент, когда я произношу эти слова, чары разрушаются, так как она впивается своей рукой в мою, прямо в то место, где наконечник стрелы пронзил кожу.
Мне требуется все, чтобы не поморщиться от боли, но я не хочу, чтобы она получила хоть какое-то удовлетворение. Потому что она должна понять, что ни одна из ее выходок не сработает.
Я здесь, чтобы остаться. И в конце концов, она будет моей.
— Ты мудак, — плюет она, когда я отпускаю ее.
— Молодец, что заметила, — закатываю я глаза. Она переходит в оборону, потому что знает, что я задел больное место своими словами.
И я уверен, что мог бы трахнуть ее, и она бы никогда не протестовала. Она бы приняла меня в свое тело, возможно, даже сорвала бы одежду, чтобы подготовить и открыть свою киску для меня
Однако это было бы ошибкой. Пусть мой член и плачет от упущенной возможности, я должен подойти к этому другой головой.
Я должен все тщательно спланировать.
— Надо было целиться в твое сердце, — бормочет Джианна себе под нос, пока я вхожу в отделение неотложной помощи.
— Надо было, не так ли? — я поднимаю на нее бровь, присаживаясь на кровать.
Она отводит взгляд, но не раньше, чем я вижу в ее глазах твердую решимость.
Она бы сделала. Если бы она думала, что я представляю для нее реальную опасность, она бы убила меня. И я не знаю, почему мысль о том, что она с такой готовностью лишила бы человека жизни, что-то во мне меняет.
Джианна не похожа ни на одну из женщин, с которыми я когда-либо общался. В моей семье они скромные, воспитанные и милые. Они не ругаются, не курят, не пьют алкоголь и уж тем более не ведут себя возмутительно. Но если отбросить все скандальные вещи в сторону, есть кое-что еще. Помимо ее стервозного фасада, в ней есть сила, но есть и слабость — уязвимость, которая только больше интригует меня.
Конечно, на первый взгляд она просто избалованная девушка из высшего общества, наслаждающаяся роскошью жизни и при этом унижающая тех, кто ниже ее.
Но чем больше времени я провожу в ее присутствии, тем больше осознаю, что ее злобный вид может быть просто защитным механизмом. Но вопрос остается открытым. Защита от чего?
Врач и медсестра следуют моему примеру и разрезают рубашку на моем теле, быстро оценивая рану и применяя анестезию, прежде чем аккуратно извлечь стрелу.
Скрестив руки на груди, Джианна изо всех сил старается казаться незаинтересованной. Улыбка тянется к моим губам, когда я вижу, как она то и дело переводит взгляд на меня, и любопытство написано на ее чертах. Но больше всего я вижу, как расширяются ее глаза, когда моя рубашка отбрасывается в сторону. На этот раз она не может скрыть интереса, рассматривая мою грудь.
Даже изрезанная множеством шрамов, как от моего пребывания в тюрьме, так и раньше, я знаю, что ей нравится то, что она видит. Я всю жизнь держал себя в форме, но последние пять лет я действительно посвятил себя наращиванию мускулов, чтобы я мог уничтожить любого заключенного, который охотится за моей головой.
И когда я замечаю легкий румянец, окрашивающий ее бледную кожу, я понимаю, что она не равнодушна.
— Это ведь не больно? — спрашивает голос, и я поворачиваю голову, замечая, что медсестра пытается вовлечь меня в разговор.
— Нет, — ворчу я, прежде чем вернуть свое внимание к Джианне.
К моему удивлению, я вижу, как вспышка гнева пересекает ее черты, когда она пялится на медсестру и ее близость ко мне.
Будь я проклят.
У меня подергивается губа, и я решаю немного поиграть с ней.
И когда доктор уходит, поручив медсестре перевязать мою рану, у меня появляется прекрасная возможность сделать это.
— Доктор сказал, что мне нельзя напрягаться. Как долго? — спрашиваю я медсестру, все еще наблюдая за Джианной краем глаза.
— Неделю как минимум. Вам следует избегать поднятия тяжестей или… — она поджимает губы, мгновение сканируя фигуру Джианны, — занятий другими делами, — говорит она в конце концов.
Ах, она флиртует со мной. И Джианна тоже это замечает, тут же напрягаясь от ее слов.
— Спасибо, — киваю я ей, пока она наносит последние штрихи на мою рану, понимая, что лучше не давать ей ложной надежды — при всем моем желании раззадорить Джианну.
— Прежде чем вы уйдете, вам нужно будет заполнить документы на выписку, — добавляет медсестра, выпрямляясь. Обращаясь к Джианне, она продолжает: — Не могли бы вы взять бланки? Он не должен слишком много двигаться.
Я хмурюсь, поскольку не понимаю, как ходьба может помешать ране на плече. Но прежде чем я успеваю что-то сказать, Джианна качает головой на нас обоих и уходит почти в гневе.
Черт, а можно сказать, что она действительно ревнует.
— Не слишком ли она молода для тебя? — хрипло спрашивает медсестра, наклоняясь ко мне, и при этом почти упирается своими сиськами мне в лицо.
— Разве это ваше дело? — парирую я, скрипя зубами от раздражения.
Но это достаточно отрезвляет меня, чтобы напомнить
