Предатель. Мы (не) твои - Мила Гейбатова
– Ну, хватит, – резко восклицает Демид и вынуждает нас остановиться. У него первого сдали нервы, я могу собой гордиться. – Мне надоел этот разговор! Почему ты прямо не скажешь?! Было бы гораздо проще! Пойми, я не уйду, никуда не денусь! Ты ведь не видишься с тем хмырем, у меня есть шанс. Это же логично! Глава 46
«А ведь и впрямь, логично. Вот же он, отец детей, – мелькает мысль в моей голове. – Ага, и что он вытворит в следующий раз, какой план понадобится осуществить, если «враги атакуют», неизвестно. И так ли нужна Демиду я? Может быть, он задержался исключительно из–за детей. Жена у него уже была, а дочки с сыном не было».
– Логично, да, – киваю. – И что ты планируешь делать с этим знанием?
Внутри меня все холодеет, на самом деле спокойствия нет от слова совсем, хотя внешне я до сих пор держу лицо. Я знаю, мы не были женаты с Волчанским, его дети автоматически не записываются на него. В местном отделе ЗАГСа меня просветили, когда я пришла за свидетельствами о рождении двойняшек.
Меня там успокоили или, наоборот, испугали, это с какой стороны посмотреть. Просто работник ЗАГСа, приветливая молоденькая девушка, очень переживала, что мне не так–то просто будет получить алименты, ведь надо будет обратиться в суд. И этим, ей казалось, она пугала, хотя на самом деле успокаивала.
Меня устраивало мое положение, устраивало, что ситуацию контролирую я. Но сейчас контроль стремительно вырывается из моих рук.
– В смысле что? – спрашивает Демид. – Нет, ну, морду–то я обязательно ему начищу, все–таки этот козел меня ударил, а я не вернул должок. Больше всего я никак не мог понять, почему ты не призналась? Потом вспомнил ваше взаимодействие, вы не выглядели, как любовники. Наоборот, я бы решил, что между вами не было даже поцелуя. Из чего я сделал вывод, что между вами был случайный один раз, не отношения. Это меня успокоило и отринуло любую ревность, – продолжает частить Волчанский, а я начинаю понимать, что он несет какую–то чушь. – В конце концов, ты была растеряна, новый город, я, жестоко бросивший тебя, скорее всего у вас был корпоратив какой–нибудь, после чего все и случилось. А потом он уехал на полгода в другой филиал, а ты осталась здесь. Вот и не сказала о своей беременности.
– Кто уехал? Кому я не сказала? – совсем теряю нить рассуждения.
– Андрею, конечно. Я навел справки, он и сейчас часто в разъездах. Видимо, ты поэтому решила сближаться с ним постепенно. Я не осуждаю, наоборот. Я полностью готов взять ответственность и официально оформить твоих детей на себя. Я долго думал, и решил, что смогу.
На этом моменте мое самообладание дает сбой. И мысль о том, что в наше время можно кого–то обмануть мнимой недоношенностью ребенка, становится реальной.
– Прости, но ты знаешь, когда родились мои дети?
– Нет, – на этом моменте Демид хмурится, – с вашим роддомом не удалось договориться, потому пришлось на глаз определять. Им же вряд ли больше полугода, да? Месяцев пять, может, четыре. В полгода уже ходят, да?
Лицо Волчанского выражает сейчас такую искренность, оно такое незамутненное элементарными знаниями о малышах, что я не сдерживаюсь, от души смеюсь.
– Ты с какой планеты, Демид? Элементарного не знаешь. Видимо, ты слишком зациклился на Андрее, как же, ударили, а ты не отомстил. Повеселил меня ты знатно, спасибо. Месяцев пять, может, четыре, – качаю головой, – ну, надо же. Я долго буду вспоминать твои рассуждения и смеяться. Прости, но твои дедуктивные способности оставляют желать лучшего.
Выруливаю коляску и иду вперед, не следя отправляется за нами Демид или нет. Благодаря смеху напряжение меня отпустило. Конечно, Волчанский не идиот, он именно что зациклился на Андрее и заранее решил, что сам он точно не папа, но рано или поздно он все поймет. И тут–то, боюсь, может сложиться новая рокировка его предпочтений – вместо меня на первом месте будут родители, не я. А там еще и мама с жарким желанием иметь внучку Сашеньку…
Зря я отпустила ситуацию, зря считала, что все рассосется. Наоборот, все только начинается.
– Стой, – Демид нас все же догоняет. – Тебя развеселил возраст, значит, я ошибся в нем в первую очередь. В интернете пишут, что дети ползают и ходят ближе к году, я только что посмотрел, тогда, – он медленно рассуждает, но дальше не может закончить предложение, – тогда… Черт, от волнения у меня в голове все даты смешались! – эмоционально восклицает.
– Бывает, – сухо отвечаю, аккумулируя в душе напряжение.
– Нет, – наконец выдает пораженно Волчанский, – нет. Этого не может быть.
Все. Логическая цепочка замкнулась. И лишь с этого момента и начнется самое интересное и проблемное для меня.
Глава 47
– В жизни многое может быть на самом деле, вопрос в том, насколько широко мы способны открыть глаза, – бормочу какую–то философскую чушь. – А вот и наш двор, спасибо, что проводил! Дети замерзли, устали, мы пойдем.
Глупо, конечно, но мне хочется сбежать. И да, снова спрятаться за ладонями как в воображаемом домике было бы неплохо.
Лучше бы Волчанский появился в нашей с детьми жизни, когда им было бы минимум восемнадцать. Пусть бы в институт хороший помог устроиться, еще что–то. Как у меня с моим отцом. И никакие перетягивания младенцев от матери–одиночки в уважаемую обеспеченную семью мне бы не грозили.
Двойняшки могли обидеться, что раньше не узнали про отца. Но я бы рассказала все честно, а там уже мое воспитание и их характеры решали бы, как общаться нам четверым дальше.
Но точно не сейчас разговоры про отцовство! Я не готова, у меня нет плана действий, я не знаю свои права. Знаю только, что мать на первом месте, но у Волчанского родители…
Да, и у меня тоже.
Но они уже слаженной семейной группировкой отправили опасного конкурента в далекие края. Что им простая я и такие же простые мои родители?
– Рита, ты почему испугалась? – хмурится вдруг Демид. – Это я должен пребывать в шоке. А ты как будто маньяка с бензопилой увидела.
Отличное сравнение. Но от маньяка, сдается мне, легче убежать. Если жертва уйдет, он найдет другую. Наверное. Мне так кажется.
Отвратительно. Я уже всерьез задумываюсь о психологии маньяков. Нет. Нужно дать себе мысленных оплеух, да посильнее. Размякла я под заботой мамы и папы, размякла в привычном течении рутины.
– Мне тебе посочувствовать? Пожалеть? Сказать, какой ты бедненький мальчик или что? – выпускаю
