Бывший На выданье (СИ) - Росси Елена

- Варежку закрой! - буркнул хрипатый Зайцев. - Не будь у тебя половых признаков, относящих тебя к прекрасной половине человечества…

- Ну извини, - дама уронила голову обратно на свернутый плащ, служащий подушкой.

Прислушиваясь я осторожно вставил ключ в замочную скважину и медленно-медленно повернул его. Дверь, тихо скрипнув, отворилась. Я вытащил ключ. Постоял в коридоре, а потом зыркнул красными от недосыпа глазами в сторону ведущую к двери Малинина… Этот гад теперь по ночам мне снился. Висел вместо груши, а я ему справа, справа…

(Я вообще любитель помять грушу, дабы не потерять спортивную форму. Одно в этой жизни уяснил точно - манеры не всегда выручают джентльмена.)

Хотя я - мирный атом. Пусть и в периоде полураспада. И не стремлюсь бить людей по морде.

Вот только зря в моей характеристике написали “сдержан”. Не хочу наговаривать на себя хорошего, но если откровенно, характеристика отчасти лжет. В действительности НЕ сдержан. Особенно если меня довести.

Как же хотелось ударить в нос Малинина, чтобы из этой толстой красной картошки полилась она. Кровища. Хоть упейся! Полилась бы по пухлым губкам, гладкому подбородку на идеально белую рубашку. Ударить так, чтобы костяшками пальцев почувствовать, как ломается носовой хрящ. Или изменить его внешность с помощью тяжелых ботинок... Или навернуть башкой о подоконник... Кости черепа - штука твердая, но подоконник, зараза, не менее тверд.

Проще говоря, я имел непреодолимое желание выплеснуть на кого-нибудь негатив.

- О, Руслан! - увидев меня, на губах Зайцева почему-то заиграла искренняя улыбка.

Ну, все - конец тайным грезам. Улыбка до ушей, как у пятиклассника, нашедшего порножурнал. Это было странно. И испортило без того безрадостное настроение.

- О, товарищ полковник! - надевая маску веселья, произнес в ответ.

Видок у меня был не очень. Трехдневная щетина, свежая ссадина на скуле, мешки под глазами. На блюстителя закона я был похож, как Терминатор на Золушку. Зайцев не скрывая восторга, уставился на меня. Несколько секунд я тоже молчал, переваривая впечатления.

- Как Новый Год отметил, Буров?

Как, как…

- На пять с плюсом! - предсказуемо и ни на секунду не смутившись, соврал я.

Надеясь в душе, что он не начнет допытываться, с кем, где…

- Это хорошо, это хорошо, - тем временем произнес он, растянув на губах довольно хищную улыбку. - А ты, молодец! Быстро эту журналюгу отвадил от нас… Как там ее? А, вспомнил, Колокольникова.

Колокольникова... Словно к груди приложили горячую грелку…

- Погоди… те! Что вы сказали? - не понял я.

- Отвадил… молодец! У меня своих проблем по самые брови. Еще тут журналистов нам не хватало. Сама попросилась снять ее с расследования. И сказала, что ничего не нарыла…

Ушла! Из-за меня ушла… Из-за Малинина…

Красная пелена застлала мне глаза, как будто я через закрытые веки смотрел на полуденное солнце. Стиснув кулаки, я так быстро рванул с места, что мог бы вызвать небольшой воздушный вихрь. Пулей заскочил в кабинет Малинина. В майорском кителе тот сидел за столом: раскладывал очередной пасьянс, курил тоненькую дамскую сигарету. Наверняка изъятую у блюющей бандитки.

- Какие люд…

Не думая, я зарядил ему прямым в нос, отправляя его в долгий полет над гнездом кукушки…

Глава 32

БОГДАНА

Разбудите меня, когда кончится январь…

Можно ли чувствовать себя разломанной и раздавленной плиткой шоколада? Можно!

На душе у меня лежал какой-то странный отпечаток тоски, одиночества… Жизнь текла мутно, сонно, медленно. Каждую ночь мне снился один и тот же сон - как Руслан бежит за машиной.

Я просыпалась в предрассветных сумерках на мокрой от слез подушке, тихо лежала, глазела в окно, судорожно натягивая одеяло под самый подбородок. Прервав первый же звук звонка будильника, выползала на кухню и, наливая кофе в любимую чашку, наблюдала как в плотную коричневую густоту капали слезы, одна за одной. Спроси меня - и не смогла бы объяснить причины своих слез. Может быть я жалела? Или нутро сверлило осознание того, что, Щенков теперь никогда не посмотрит в мою сторону. Даже не звонил. Я знала, не позвонит, к попу не ходи. Слишком определенно было сказано: “Это была ошибка... У меня есть любимый человек. Я его люблю! Собираюсь за него замуж! ”

Я тоже ему не звонила. А что скажу: “Привет, как дела? Как Настя поживает?”

Да уж… Как говорила моя бабушка, наиболее тяжелые жизненные неурядицы надо переносить лежа. Кровь отливает от головы вместе с негативом. Поэтому я уже хотела опять горестно утонуть в теплой постели, но мой телефон начал разрываться.

“На недельку до второго…” - ловили уши.

Эх, прощай, отдых. Под эти звуки не уснуть. Интересно, кто это меня вспомнил? Надеюсь, не врач-гинеколог/дерматолог/венеролог. На том конце провода был мой босс (основные рабочие обязанности с меня никто не снимал). Это растопило мрачные мысли, как слежавшиеся сугробы. Пришлось зажать пальцами нос. Не потому, что в квартире как-то странно пахло, а потому, что его фраза “У меня появилась отличная идея!” - точный признак того, что теперь у меня появится некая абсолютно бестолковая работа. Я поняла, что отвечать надо быстро и четко, как в десантных войсках, а не размазывать кашу по тарелке. Я секунду-другую собиралась с мыслями. Щеки украсил предательский румянец.

- У меня нет сил работать, - простонала я в мобильный телефон, дабы не тянуть кота за резину. - Нет, всю неделю не смогу. Ужасный насморк, нос и пазухи - все заложено. Чхи!

Тьфу, врунья. Ничего святого. Хотя, как я ему скажу, что я камеру разбила?... Хоть иди и микрозаем бери! Другого адекватного, приемлемого не приходило на ум. Есть тут одна конторка на первом этаже…

“Дадим любую сумму. Почти без процента.”

Смущало “дадим” и “почти”.

Ладно соврем, слов не жалко.

- Насморк? - я представила, как босс надул щеки и покачал головой, старательно изображая досаду. - Как жаль, да. Все эта проклятая питерская погода, - он начал тараторить со скоростью пять слов в секунду. - Но над погодой мы, увы, не властны. Ночью, кстати, вообще лил дождь со снегом. Да ты, наверное, слышала. Сейчас вот зато небольшая передышка. Антракт.

Я посмотрела сквозь дождевые мокрые разводы на тусклую аллею у дома. Все лишилось цвета, превращаясь в непредвиденную серость. Ночью дождь со снегом действительно настойчиво стучал в оконное стекло, создавая диссонансный саундтрек к моим мыслям.

- Ой, забыла, - приложив ладонь к пустой голове - училась врать по ходу пьесы. - Мне же в поликлинику бежать. Извините, Марк Петрович.

Во, заливаю.

- Да, я понимаю. Лечись, Колокольникова! Пока болезнь не перешла в запущенную стадию и возвращайся! - пожелал Марк Петрович и ушел с линии.

Чей-то палец прикоснулся к кнопочке новенького дверного звонка не мягко и бережно, а как-то ожесточенно, я бы сказала, с вызовом.

Диннньдонн… ДИНЬБЛИНДОНН…

Заметалась по комнате в некоторой панике. В голове осталась только одна мысль: вдруг Щенков?

На мне был банный халат, мокрые волосы тюрбаном замотаны в полотенце, но я решила, что так даже лучше и открыла дверь.

- П-привет, - на пороге стоял припомаженный Виталик, сжимая в руке одинокую красную розу со множеством шипов.

Легок на помине, бледный и очень расстроенный. Киндер-сюрприз, блин… Пешком шел - догадалась я, глядя на его вспотевший лоб. По надушенным волосам, по гладкому подбородку, нетрудно было догадаться, для кого и для чего его старания.

- Какая-то сволочь сломала лифт… - сказал он, тяжело дыша.

Бедняжка. Надо ему розового мишку подарить.

- Вероятно, опять катушки украли! - пришлось с порога оправдываться. - Беда с этими ворюгами: одного поймают, завтра трое новых появляются.

Чего он на меня так пялится? Словно на майский салют. Может, прыщ на лбу вскочил?

- ... заходи, раз пришел! - скрепя сердцем разрешила ему войти.

Причем, мозг спрашивал: “Зачем, Богдана?”