За пеленой дождя - Анна Карлссон
Лицо Амалии Модестовны оставалось совершенно спокойным. Только кончик левой брови чуть приподнялся и тут же принял правильное положение. Она боялась, что излишняя мимика добавит нежелательных морщин.
— Знаете, милая, природа заложила полигамию в характер мужчины и не нам с вами изменять эти законы. От того, что муж сходил налево, еще никто не умер. Умная женщина сделает вид, что ничего не случилось, и все постепенно наладится. А другая, — она пристально посмотрела мне в глаза, и я поняла, другая — это я, — будет бегать и повсюду трубить о своих семейных неурядицах. Если хотите знать, то это ваша вина в том, что у мужчины появились попутные увлечения. И не в ваших интересах этим бравировать.
— Я не бравирую, — пробовала объяснить, полагая, что меня не поняли. — Дело в том, что у Жени есть женщина, с которой он встречался столько же, сколько существует наша семья. Он говорил ей, что не может развестись, потому что я тяжело больна. Эта женщина пришла ко мне и все рассказала.
— Глупая курица, — на лице Амалии Модестовны появилось брезгливое выражение. — Сидела бы себе тихо. Так нет, нужно всех лишить покоя. Милая, зачем же переживать о таких пустяках. Выбрал-то он вас, значит, что-то его привлекает.
Она осмотрела меня более внимательно, словно силясь понять, что именно может привлекать ее сына в таком существе, как я.
— Задача женщины — хранить семейный очаг. Вот вы, милая, вместо того чтобы бегать и жаловаться, лучше хранили бы свой очаг. Отбросив эгоизм, нужно понять мужа и принять таким, каков он есть. Мужчине нужно служить. Надеюсь, это вы понимаете?
Я кивнула, даже не вникнув в то, что услышала.
— Я всю свою жизнь посвятила Аркадию Аркадьевичу. И вот результат — мы сорок лет вместе. У вас, милая, были плохие примеры. Создавайте своему супругу хорошую спокойную жизнь, не закатывайте скандалов, не поучайте. Подчинение и смирение — вот главные добродетели хорошей жены. Пойдемте, милая, я вас провожу. Аркадий Аркадьевич должен кушать.
Она открыла передо мной входную дверь. Услышав это, отец семейства снова подал голос из кабинета.
— Муся, кто там постоянно ходит?
— Никто не ходит! Надень теплые носки и прекрати канючить!
Нужно сказать, что подобные высказывания не могли послужить примером добродетели, но все же…
Домой я вернулась разочарованная, укоряя себя в том, что потащилась к родителям. В лучшие времена мы были не слишком близки, а теперь и подавно. Наверняка они считали, что их сын достоин лучшего. Может, они были даже довольны тем, что наша семейная жизнь трещит по швам. Это было бы неплохим шансом устроить жизнь сына по образцу собственной семьи. Сидел бы мой Женечка на лестнице в библиотеке в теплых носках и почитывал умные книги. А новая мадам прохаживалась бы в парчовом халате и рассуждала о добродетели. Может, и его папа в свое время был еще тот ходок? А теперь все само собой наладилось и устоялось. Но я не могла дожидаться, пока муж оправдывает свое природой дарованное качество в чужой постели. Возможно, через пару десятков лет он, следуя примеру папаши, также захочет семейного уюта в теплых носках. Но я не была уверена, что смогу этого дождаться.
* * *
Не успела я переступить порог квартиры, как раздался телефонный звонок. Я поднесла трубку к уху — тишина. Повторять бесконечное алле, дуть и стучать на этот раз не стала.
— Женя, это ты? — спросила я у молчавшей трубки.
После недолгой паузы услышала голос пропавшего мужа:
— Да.
— Ты так долго не звонил. Я волновалась, — постаралась сохранять спокойствие и не устраивать сцен, следуя советам Амалии Модестовны. — Ты вернешься домой?
— Возможно, — его ответы были сухими и односложными.
— Где ты сейчас? — сдуру решила я поинтересоваться.
— Какая разница, — ответил он раздраженно. — Неужели ты не понимаешь, что мужчине нужна свобода. Ты постоянно хочешь контролировать мою жизнь. В конце концов, это невыносимо!
Женя бросил трубку. Не совсем понимая, что сделала не так, я начала ненавидеть себя за несдержанность. Теперь знала точно — он больше не вернется. Своими руками погубила то, что только начало восстанавливаться. Я рыдала так, что трудно было дышать. Это было еще больнее, чем в первый раз, когда он ушел. Ту боль я почти пережила и почти смирилась. Потом снова надежда. И вот она рухнула. Все же я непроходимая дура.
Не помню, как доработала следующий день. Домой тащилась, еле сдерживая слезы. Могла заплакать от любой ничего не значащей мелочи. Очевидно, что-то не в порядке с нервами.
Дома меня ожидал сюрприз. На кухонном столе в вазе стоял букет астр. Это были маленькие фиолетовые цветы, не имеющие запаха. Они были ужасно живучими и могли скорее надоесть, чем засохнуть. Именно за стойкость их любил Женя и иногда покупал у торгующей цветами у гастронома бабки. Он говорил, что пожилых нужно поддерживать. Мне было приятно получать от мужа цветы, но все же не в качестве поддержки пенсионеров. Ничего против пожилых людей я, конечно, не имела, но вот цветы после подобного комментария меня почему-то совсем не радовали. Наверное, это от собственного эгоизма.
Первая мысль, которая пришла мне в голову после того, как увидела астры, была о бабке у гастронома, и лишь вторая о муже. Он был дома! Значит, что простил! Я радовалась как сумасшедшая! За последнее время с моим настроением происходили такие трансформации, что немудрено было и рассудка лишиться. Умирала от горя и воскресала. Рыдала днями, а потом смеялась и прыгала до потолка от счастья. Если бы за мной установили наблюдение, то уже давно определили в ближайшую больницу для людей с нервными расстройствами.
Вечером следующего дня Женя вернулся домой. Обойдя квартиру, он заглянул в холодильник, потом в шкатулку, где хранились деньги, и протянул многозначительное «да-а-а». Отсчитав некоторую сумму, положил ее в условленное место на хозяйские расходы. Жизнь входила в привычный ритм. Я думала о том, что завтра куплю в магазине и приготовлю на ужин. Про долг Ирке решила не говорить. Отдам со своей зарплаты. Поговаривали, что учителям и воспитателям собираются повысить оклады. Скорее бы…
Позабыв недавние страдания, я порхала по кухне, как на крыльях, старательно готовя завтрак для мужа. Любимый вернулся, и жизнь вновь обрела смысл. Во мне было столько счастья, что оно готово было вылиться через край и осчастливить весь мир. Я выглянула в окно. Милые, приятные и такие трогательные люди
