Пять мгновений любви - Мария Александровна Савельева

Однако посреди ночи раздался громкий звонок. Она вскочила, теряясь в пространстве и времени, как обычно бывает после крепкого сна. С трудом сообразив, в какую сторону надо провести для приема звонка, Яра услышала голос Стаса. Он ее напряг. Что-то было не так, и после того, как он спросил, как ее дела, поняла, что отличается.

– Стас, ты пьяный?

– По мне так заметно?

– Заметно, потому что ты раньше никогда так не пил. Ночь на дворе! Ты где? Что случилось?

– А ты за меня переживаешь?

– Конечно, переживаю, ты ведь мой друг.

На том конце хмыкнули, что тоже ей не понравилось.

– Дела отвратительно. Мои родители развелись, а мне об этом не сказали. Узнал я вообще случайно: документы у мамы в сумке увидел.

– Стас… Мне так жаль… – Ярослава замолчала, не зная, что еще сказать, чтобы и поддержать, и не выдать себя.

Но он, кажется, ничего не заподозрил и начал рассказывать дальше: как оправдывалась мама, как они продали дом, что он, по ее словам, сейчас надолго переехал в Испанию. Под конец он упомянул про Кристину, с которой мама его пытается свести, но у нее есть парень, и она просит не выдавать ее секрет родителям.

– Яра, как папа мог так поступить? Неужели ему было мало нас, раз он ушел к другой женщине?

– Может быть, он решил, что ты уже взрослый и тому ребенку он нужнее?

Повисло молчание. Она больно прикусила губу, осознавая, что он ничего не говорил про ребенка. Яра возвела глаза к потолку, мысленно молясь, чтобы Стас не заметил. Может быть, он выпил даже больше, чем ей казалось, и на утро этого даже не вспомнит?

– Яра?

– М?

– Какому ребенку?

Косить под дурочку никто не запрещал, поэтому…

– Я предположила и…

– Я тебя знаю, Ярослава, – резко одернул он. В его голосе впервые на ее памяти сквозила злость и холодность. Сердце болезненно сжалось, из прокушенной губы стала просачиваться кровь. – Ты не умеешь врать. Как давно ты знаешь?

– Я не зн…

– Если ты мне сейчас соврешь, то я положу телефон и конец нашей дружбе.

Она и не заметила, в какой момент по ее щекам потекли слезы. Яра пыталась лихорадочно сообразить, как признаться менее болезненно, но это был Стас. Стас, который всегда был рядом, носил ее сестрам сладости и водил их всех в кино, который каждый летний вечер заезжал за ней, чтобы прокатиться по ночному городу, красиво ухаживал и закидывал комплиментами. Который каждый раз ждал ее после занятий танцами и говорил, что когда-нибудь она подарит ему поцелуй. И она ему его пообещала: когда он вернется из Испании, они с ним попробуют начать отношения, если к этому времени ничего не изменится.

– С июля, – голос дрожал, пока сердечко трепетало от волнения, переживая, что она все испортила.

– И что именно ты знала? – Его голос казался чужим.

– Про… про развод знала, про то, чт-то мама запретила твоему отцу тебе рассказывать до того момента, как вы переедете в Испанию и продадите дом. Он б-б-был против, – зубы больно стучали друг о друга, но Ярослава не могла сдержать дрожь.

– То есть ты знала, что она меня навсегда увозит в Испанию? – Теперь он звучал спокойно, что пугало еще больше. – Раз дом продают.

У Яры словно язык к небу прирос, она не могла сказать ни слова.

– И поэтому ты с такой легкостью согласилась на отношения после моего возвращения? – Стас горько рассмеялся. – Ты просто знала, что этого никогда не будет, и вселила в меня надежду.

– Нет! Стас, прошу тебя, не говори так. Я верила, что ты не согласишься на это и обязательно вернешься!

– Почему? Из-за тебя?

Этот вопрос больно полоснул по ней, немного отгоняя истерику. Надеяться на это было глубоко эгоистично, но именно так она и думала. Но то, каким тоном он ей это сказал, заставило ее засомневаться.

– Кто еще знает?

Миша! Как же она забыла про него? Надо было во что бы то ни стало отвести от него подозрения.

– Никто, только я. Я никому не сказала.

– Это слишком большая тайна, чтобы ты смогла ее сохранить. Ни на грамм не поверю, что ты не захотела рассказать о ней Саше или Мише.

– Они не знают!

– Прощай, Яра. Я избавляю тебя от твоего обещания, можешь не ждать.

Послышались короткие прерывистые гудки.

– Нет, нет, нет!

Она лихорадочно набирала номер Стаса, но он был занят, тогда стала звонить Мише, но, к ее ужасу, он тоже был занят.

На мгновение ей заложило уши, и Ярослава зажала их руками.

С самого начала зарождения их дружбы она боялась, что все испортит. Саша над ней смеялась и говорила, что она – подруга, которая послана ей небесами, потому что с ее появлением вся жизнь наладилась. Миша тоже поддерживал свою девушку. Стас к ней никогда не относился как просто к подруге, и ей это льстило.

И вот она и правда все сломала. Весь их идеальный замок с облачными башенками и общими мечтами, делами, планами на жизнь, смехом и шутками. Теперь Яра сидела, глядя на скомканное одеяло и видела лишь руины от того, что осталось.

Глотая рыдания и размазывая слезы по щекам, она уткнулась в подушку и укуталась в плед, но так и не смогла согреться и остановить дрожь. Огоньки гирлянд расплывались огромными желтыми пятнами, заполняя вокруг нее пространство и будто кружа голову.

Если Стас сейчас скажет Мише то же, что сказал ей, то Макаров будет иметь полное право обвинить ее за неосмотрительность, и ей нечего будет возразить. Сейчас вопрос о том, почему они вообще решили оставить Стаса самостоятельно разбираться с семьей, не приходил в голову. В висках стучало, словно молотом по наковальне.

Она не заметила, в какой момент задремала, а потом услышала звонок.

Яра вскочила, пытаясь нащупать в одеяле телефон. Во рту было ужасно сухо, а кожа на щеках стянулась от соленых слез.

Она приняла звонок от Миши и замерла в нерешительности.

– Я хотела тебя предупредить… Миш, я сказала, что никому ничего не рассказала.

– Да, я сам это сделал, – он говорил шепотом, но она чувствовала его расстройство.

Ярослава со стоном опустила голову на руки.

– Зачем?

– Лучше быть правдивым до конца, и ты не хуже меня это знаешь. Все равно мне не стало бы лучше от того, что