Отец на час. Работает спецназ - Лина Коваль
Начальница смеется.
Правда, недолго - кошка рожает четвертого… Да сколько их там, твою мать?
- Может… выключим свет? - опираюсь бедром о столешницу и разглядываю светлые мягкие волосы, закрывающие от меня симпатичное лицо.
- Зачем?
- Котята на свет лезут, - шуткую.
Она поворачивается, закатывает глаза и опять хихикает, аки юная пионерка. Будто бы моложе становится. Ещё краше.
После того как Каринка перестает пуляться новорожденными и принимается активно вылизывать своих детей, оставляем их в коробке на полу ванной комнаты и отмываемся.
- Целых пять котят, - Федерика избавляется от фартука и качает головой. - И куда мы их денем?
- Оставим….
- С ума сошли?...
Я присаживаюсь и под недовольное кошачье урчание поглаживаю шерстяные хохолки. Два серых, два белых и один рыжий.
- Котята ведь - цветы жизни… - вздыхаю.
- У меня тут свой цветник, Владислав Алексеевич. Пойдемте.
Следую за покачивающимися бедрами. Уже не нарисованными.
Курить хочется!
Была не была.
- Может, разрешишь неуставную сигарету на территории части? За здоровье новорожденных, так сказать?...
- Ладно уж, штрафовать не буду, - Федерика затягивает пояс на халате потуже. - Пойду с вами постою. Боюсь, если усну сразу, мне будут сниться кошмары.
Мне после увиденного тоже будут, но я предусмотрительно помалкиваю. Вряд ли это добавит очков мужику. Даже вибраторы не плачут и темноты не боятся.
На улице довольно прохладно, летние ночи ещё впереди. Пока царствует весна.
Открыв дверь крузака, достаю пачку с зажигалкой и возвращаюсь на крыльцо.
- Пусть побегает, - киваю на Пушистого.
- Пусть, - задумчиво соглашается Федерика, глядя куда-то вдаль.
Я быстро определяю направление ветра и встаю так, чтобы табачный дым сдувало в другую сторону.
- О чем задумалась? - спрашиваю, закуривая.
- О детях. Как так… пять разом.
- Бывает и такое.
Она ежится от холода и обхватывает себя за плечи. Здесь, в полутьме, кажется совсем маленькой.
- Я с каждым новым ребёнком испытывала чувство вины перед предыдущим, пусть и разница между ними большая. Все время боялась чего-то недодать, недообнимать, недоцеловать. Так обидно было, что они чувствуют себя обделенными…
- Наверное, с этим сталкиваются все…
- И вы тоже? - внимательно смотрит, как я затягиваюсь.
- Чувство вины перед дочкой? - выпускаю сизый дым. - Конечно, было.
- Когда разводились?
- Тогда да… было непросто.
- Вы.… хорошо расстались? - Федерика неловко убирает волосы с лица. - Простите, что расспрашиваю. Интересно, как это проходит у других нормальных людей.
- Если можно так сказать - хорошо, - прищуриваюсь раздумывая. - Поначалу, ясное дело, всяко бывало…
- Сейчас дружите?
Смотрю на нее и улыбаюсь. Забавная.
- Да боже упаси…
- Почему?
- Зачем? Нужна будет помощь - бывшая жена обратится, а дружить?... Глупо. Никто не хочет дружить после долгого неудачного брака…
- Я о таком слышала. И не раз, - с сомнением произносит.
- Да брось. Не дружба это, - тушу сигарету и выкидываю окурок.
- А что же?
- Хрен его знает. Кто-то надеется, что всё ещё не закончилось, ради этого только терпит. Кто-то позволяет надеяться… Я не из первых и не из вторых.
- Но перед дочкой виноваты?
- Как-то так получается. Сильнее было только перед командировками… на войну.
- О-о-о, - Федерика будто пугается и снова дрожит от порыва ветра.
Похрен.
Встав сзади, крепко обнимаю плечи одной рукой, а вторую размещаю чуть-чуть ниже. Аккурат на груди.
Замираю. Минное поле не такое опасное, ей-богу!...
В первые секунды чувствую внутреннее сопротивление, но оно довольно быстро проходит, и женское тело расслабляется, становясь мягким и от этого ещё более хрупким.
Я давлю бесшумную улыбку.
- И как там… на войне? - Федерика спрашивает как ни в чем не бывало.
- Весело, - хриплю в макушку.
- Шутите?... Да?
- Отчего же? Однажды кур в горах искали. Знаешь, как весело было?
Она опускает голову и смеется, обдавая горячим дыханием мои руки.
- Расскажите, - вежливо просит.
У меня мозги уже в Трахляндии…
Складываю ладонь лодочкой и осторожно поглаживаю грудь, чувствуя под пальцами острый сосок. Да-а-а-а. Прикрываю глаза от удовольствия.
- Так расскажете? - отчего-то нервничает начальница. Сама вся дрожит, но делает вид, что не замечает.
Я пытаюсь сложить буквы в слова, а слова в предложения. Получается хреново. Ещё аромат духов ее дурманит.
- Было это как… - сбивчиво начинаю и мысленно луплю себя по щекам. Соберись! - Боевая граната случайно попала в мирном ауле прямо в большой курятник. Куры все разлетелись в радиусе метров двухсот. Да, двести, не меньше. Штук тридцать их было, и петух, куда ж без него? Померла, конечно, половина сразу. А хозяйка, бабуля лет восьмидесяти, как давай рыдать. Единственное пропитание у них с дедом было. Пришлось идти собирать раненых и выживших. Всем взводом.
- Обалдеть, - восторженно произносит начальница.
- Просто представь. Пятнадцать грязных бородатых мужиков, которые медленно бродят по горам и зовут: «Цыпа-цыпа-цыпа! Цыпа-цыпа-цыпа!»
Федерика вся трясется от смеха, а я, подумав, подключаю к спецоперации большой палец и ласково поглаживаю полушарие, задевая шелковое кружево.
Кайф… Ну?
- Говорю же: на войне весело… - резюмирую, заполняя паузу.
- Думаю, вы просто не стали рассказывать мне правду.
- Да зачем тебе эта правда? - уже серьёзно хмурюсь, прижимая начальницу к себе теснее. Борзею - пиздец. - Лучше живи без нее… Мирно.
Вдруг получаю подзатыльник от ветра.
- А вот ещё случай был….
- Владислав Алексеевич, - тон Федерики резко сменяется на строгий. - Мне кажется, или вы заговариваете зубы, чтобы полапать?
- Я? - оскорбленно переспрашиваю и снова сжимаю грудь…
Перед смертью не надышишься, так хоть надержаться надо.
- Вы-вы! - подсказывает.
- Я просто тебя… грею, - объясняю, опуская голову и прислоняясь щекой к горящему лицу.
Федерика пыхтит, как колючий еж. Снаружи оно, может, и не сильно видно, но чувствую: крышечку вот-вот сорвет.
- Просто грею!...
- Тогда утихомирьте ваш нагревательный элемент, - она поворачивает голову и шипит мне в лицо. - Он скоро дыру в пояснице прожжет.
Спалился.
- Он такой! - гордо произношу. - Потому что живой, горячий… - вспоминаю свою находку за трубами.
- Можно как-то попросить вашего «живого» утихомириться?
- Эт вряд ли. - Нагло улыбаюсь. - У
