На краю несбывшихся надежд - Оксана Алексеевна Ласовская
— Простите… — кто-то тронул меня за плечо, и я, обернувшись, увидела сотрудника ритуальной службы.
— Что?
— Я все понимаю, но… На улице тепло, мы ехали довольно долго, и… Тело нужно похоронить.
— Ну с Викой же должны попрощаться! — встряла Сонька.
— На девушке живого, простите за каламбур, места не было. В морге на нее наложили грим, еще немного — и он потечет. Нужно поторопиться.
— Мама, — я шагнула к матери, в этот момент она подняла на меня полыхающие ненавистью глаза, и я невольно отшатнулась.
— Это ты убила ее!!! Ты! — мама метнулась ко мне, намереваясь вцепиться в волосы, но ее перехватил Степка:
— Прекрати! — жестко отрезал он, отталкивая мать. — Не смей винить Мирославу, она обещала спасти Вику и сделала это. Она выздоровела, поправилась, учиться хотела! И все это благодаря Мире! Она все силы на это положила!
— Оно и видно, — подала голос тетя Света. — Только почему-то девочка сюда не на своих двоих вернулась, а в гробу. Это тоже стараниями Мирославы?
— Да что вы все знаете? — обернулся к толпе Степка. — Вика — больной человек, у нее случился рецидив. Да, мы недосмотрели за ней, расслабились. И виноваты в этом оба! Зато Вика в последние месяцы была счастлива. А ты… — он повернул к матери пылающее лицо. — Не Миру винить должна, а своего сожителя. Если бы не он, Вика была бы жива. Он один во всем виноват!
— Да как ты смеешь, щенок?! — задохнулась от злости мама. — Как ты смеешь наговаривать на честного человека! Да он ее и пальцем не тронул!
— Твой сожитель — форменный маньяк! — повысил голос брат. — Он избивал Вику, а как Мирка к нам приехала, он и к ней приставал, еле отбились! А ты нажралась, как обычно, и ничего не слышала!
— Да Мирка твоя — вертихвостка! Она сама перед ним задом вертела, вот он и не сдержался!
— А может, хватит? — вдруг услышала я словно со стороны свой голос. Все вдруг резко замолчали и уставились на меня.
— Смотрите… Смотрите!!! — Степка внезапно позеленел, в глазах его заплескался откровенный ужас. — Она плачет!
Я резко обернулась и попятилась. По щеке лежащей в гробу Вики ползла слезинка. Толпа ахнула, мама побледнела и схватилась за сердце.
— Она что, живая? — пролепетала я, вдруг разжигаясь сумасшедшей надеждой. — Вика!!! — я попыталась броситься к сестре, но меня перехватил служащий ритуальной службы.
— Мирослава Андреевна, что вы говорите? — укорил он меня. — Я ведь предупреждал, что сейчас тепло и грим может потечь. Это не слеза, мертвые не плачут.
Взглянув на него, я почувствовала, что ноги отказывают мне, а сознание вдруг стало легким как пушинка. Закатив глаза, я рухнула наземь и оказалась в спасительной темноте.
Очнулась я дома, в родительской спальне. Рядом сидел Степка, стоял врач с ваткой в руках.
— Что произошло? — пробормотала я. — Мне плохо…
— Сейчас будет лучше, — пообещал доктор. — Я вколол вам успокоительное, через несколько минут полегчает.
— Мира, может, тебе не идти на кладбище? — погладил меня по руке Степка.
— Нет, я должна! — вскочила я и схватилась за голову — перед глазами все поплыло.
— Не вставайте, полежите еще минут десять! — приказал врач, но я не стала его слушаться.
— Нет, я должна. Я справлюсь! — пообещала я.
Не став возражать, Степка подхватил меня под руку и вывел из дома. Вскоре всей процессией мы двинулись на кладбище. Все похороны мы стояли со Степкой обнявшись, тихо плача. А потом, когда все собрались на поминки в доме, остались во дворе.
— Мир, — вдруг заговорил Степа, — поехали домой. Не хочу никого видеть.
— Если честно, то я тоже, — всхлипнула я. — Но это же как-то не по-людски.
— Не по-людски, Мира, то, как они с вами поступают, — вмешалась Соня. — Вы извините меня, это не мое дело, но… Я бы с такими людьми не осталась, ни на минуту. Давайте вернемся в город и там помянем Вику.
— Мира? — вопросительно взглянул на меня Степка.
— Поехали, — вздохнула я, понимая, что ребята правы. Мы здесь никому не нужны, так что же нам здесь делать?
Втроем мы направились к остановке. Проходя мимо колодца, Степка остановился и, набрав воды, принялся жадно пить. Мы с Соней стояли на дороге, когда из магазина вышел «отчим», держа в каждой руке по бутылке водки.
— О, Господи, только не он… — простонала я, гадая, кто из нас не сдержится первым и вцепится в его жидкие волосенки. Меня при виде этой сволочи обуяла такая ненависть, что я даже испугалась.
— Это твой отчим? — догадалась Соня. — Слушай, подруга, держи себя в руках. Он сейчас пройдет мимо, а мы пойдем своей дорогой.
— Если он скажет хоть слово… — дрожащим голосом откликнулась я. — Я за себя не ручаюсь.
Степка, наконец, оставил ведро и, подойдя к нам, с открытой враждебностью смотрел на приближающегося мужика. А он, словно нарочно, шел медленно, виляющей походкой.
— А что, уже уходите? — остановился он напротив нас.
— Уходим, — за нас всех ответила Сонька, крепче сжав мою руку. — Всего доброго!
— Чего ты с ним любезничаешь? — вдруг крикнул Степка и тяжело задышал. — Да я его придушу!
Брат бросился на замешкавшегося мужика, но мы повисли на его плечах, в два голоса уговаривая его успокоиться. Степка еще что-то кричал, грозил убить, а Василий, покрутив пальцем у виска, бросился к дому, только пятки засверкали.
— Приди в себя! — рявкнула на Степана Соня. От испуга ее лицо раскраснелось, глаза метали молнии. — Вику это не поднимет, а ты сядешь, далеко и надолго! Ты этого хочешь?
— Я не могу! — Степка топнул ногой. — Не могу его видеть! Так и хочется рожу набить!
— Если честно, то я тебя понимаю, — вздохнула я. — Никогда в жизни такого не чувствовала, но сейчас понимаю, что, если бы за это не наказывали, убила бы его и рука бы не дрогнула.
— Вы оба сошли с ума! — задохнулась Соня. — Что вы несете?
— Ну не могу я спокойно думать, что Вика, молодая, красивая, лежит на кладбище, а эта сволочь, пьянь, маньяк, насильник, будет жить и радоваться! — всхлипнула я.
— Прекрати! — обрубила меня подруга. — Не можешь думать — не думай! А ему жизнь сама отомстит. Правило бумеранга еще никто не отменял.
— Ты идеалистка, а я не верю в справедливость, — вздохнула я. — Ладно, хватит об этом. Идем.
В напряженном молчании мы дошли до остановки, и, только когда сели в автобус, я вздохнула с облегчением. Мне все время казалось, что Степка не сдержится и помчится домой убивать «отчима». Но, к счастью, до этого не дошло, и мы благополучно уехали.
До города
