Бывший На выданье (СИ) - Росси Елена

Я видел ее узкие запястья, острые колени, и ощущал, что обида на ее лице вот-вот раздавит меня. Что менее болезненно - видеть слезы Колокольниковой, выброситься с эстакады или вырулить на встречную полосу перед грузовиком? Хм...

- Эм… мне жаль, - начал тереть лоб с таким усилием, словно хотел содрать с себя кожу. - Невероятно жаль. Извини! Я…

Не успел толком ничего объяснить, потому что выражение растерянности и горя на ее лице в секунду сменились яростью.

- Тебе жаль? Да, как ты смеешь? Это все из-за тебя! - со злостью прошипела она.

У нее дрожал голос. Своими маленькими кулаками, она начала бить меня в плечо.

- Я не принимаю твоих извинений! Слышишь? Я никогда не прощу тебя… Ни за прошлое! Ни за настоящее! - слова теснились у нее в горле, пока она боролась с потоком слез. - Убирайся, Щенков! Я не хочу тебя видеть! Исчезни уже! Давай! Прочь! Иди! - она не могла проглотить всех слез, икала, шмыгала носом. - Зачем явился? Кто тебя звал?

Слыша ее слова, начинал сомневаться, правильно ли я поступил, явившись сюда. Но мне это было очень нужно - я не смог бы жить с мыслью, что с ней случилось плохое… из-за меня.

Подвывая, как раненое животное, она утерла влажный нос рукавом моей куртки.

- А знаешь, я сама уйду… Лучше в сугробе замерзнуть, чем с тобой.

Дверь машины резко открылась, пронзив ночную тишину странным звуком, отдаленно напоминающим звук обрывающихся в экстазе струн.

- Куда? Постой! Совсем что ли?

Пылая праведным гневом, Колокольникова неловко вывалилась в белую мутную пелену и побежала, раскачиваясь на бегу, как гусеница, вставшая на задние ножки.

- Твою ж…! - открыв дребезжащую дверцу, я тоже оказался на воле. И тут же почувствовал, что оглох и ослеп, цепкие холодные лапы метели больно сжали мое лицо. Порыв ветра едва не сбивал с ног. Злость помогла собраться с силами, одолеть лихорадочный озноб, и сделать первый шаг. Не чувствуя ничего, кроме пронизывающего холода, я стал догонять. В душе вновь возникло знакомое чувство борьбы. Много лет я за ней не бегал… Видимо настало время растревожить старые чувства.

Ледяной зимний воздух обжигал горло, порывы ветра били в лицо так, что она жмурилась, чувствуя, как на ресницах замерзают слезы. Падая в снег, Колокольникова с невероятным упорством вставала и бежала дальше. Выбирая между мной и снежными дебрями, всхлипывая и дыша, как загнанная косуля, она выбрала второе.

Но... преимущество явно было за мной. Перед тем, как мы оба повалились на землю, я распахнул руки в стороны, чтобы заключить ее в объятия. При падении затеял возню и, оказался сверху. Воспользовавшись ситуацией, придавил ее, обхватив коленями бедра, а руки взял в классический захват над головой. Вообще это была ужасно занимательная игра, в жизни так не развлекался! Мы оба знали, что так будет…

- Пусти! - эта стрекоза зарычала и дернула головой, больно ударяя меня в подбородок, заставляя ослабить захват. В ответ на эти действия, я лишь сильней прижал ее. - Почему вцепился в меня словно клещ? Мм? - каштановые волосы выбились из-под капюшона, залепили глаза и рот.

Сердце стучало как будто в ушах, руки и ноги дрожали у обоих.

- Что ты надумала чудить? - спросил я, хмурясь темными бровями.

- Как же ты меня бесишь, Щенков! - она пыталась выкрутиться из захвата.

- Ты меня тоже! И что? - перехватил поудобнее и чуть сильнее сжал запястья, удерживая ее.

- От такого как ты, я немного большего ожидала, - разочарованно молвила она, поднимая на меня свои светящиеся глаза.

- Например? - удивился.

- Например, что ты бросишь меня подыхать тут…

Некоторое время я молчал, рассматривая ее сверху, а потом тихо произнес:

- Если я когда-то вздумаю тебя бросить, задуши меня собственными руками!

- Ха! Зачем же поступаться жизненными принципами “оборотня в погонах”, ради какой-то там…

Все случилось быстро и сумбурно. Я сжал ее лицо большими еле теплыми ладонями и накинулся на ее губы. Надо ли упоминать, что я хотел этого с первого дня нашего знакомства? Богдана была моим наваждением. Стройная, гибкая, хрупкая, нежная, при этом вовсе не ребенок. В ней был нерв, была некая сумасшедшинка, что-то неуловимо соблазнительное для меня.

Я начал целовать то верхнюю, то нижнюю губу, слегка покусывая. Секунды, самые долгие секунды за всю мою жизнь, она ничего не делала, а затем ответила на поцелуй. Мой язык с напором раздвинул ее губы и стал брать все, на что натыкался, проталкиваясь глубже, заставляя ее сопротивляться и отталкивать своим языком. Чем мы дышали? Бес его знает, чем. Воздуха не хватало...

Глава 22

БОГДАНА

Слегка жгло губы. Приятно. И чересчур дерзко. Тело ожило лишь для него, появилась слабая пульсация между ног. Мое сердце стучало, отбивая известный мне ранее ритм. Здравый смысл боролся с романтическим порывом: головой я понимала, что это снова разобьет мне сердце, но чувства! С ними я справиться просто не могла.

Буров внезапно разорвал поцелуй, мы оба пытались отдышаться, будто пробежали не один километр за уходящей маршруткой. Он поджал губы и явно не был доволен нашим поцелуем. Глядел без брезгливости, но как-то… совершенно по-другому. Не так, как прежде. В его взгляде таилось, что-то темнеющее, но слишком прозрачное, слишком тихое, чтобы осмелиться это угадать. Может он понимал, что совершил какую-то ненужную ошибку?

Я не знала как дальше действовать, поэтому грубо бросила:

- Никогда так больше не делай, уяснил?

Главное было, ни вздохом, ни взглядом не показать, как мне понравилось! Может быть, я все это нафантазировала себе?

Вставая с меня, в прямом смысле слова, он тихонько “угукнул” будто ему уже кое-что стало понятно. И это вдруг настолько сильно ранило меня… Вздрогнув от пробирающего до костей ветра, повернулась к нему спиной. Сердце колотилось как бешеное, и пульс стучал в висках, но я заставила себя размеренно дышать, всеми силами желая стереть из памяти последние минуты. Но быстро поняла, что в ближайшую пару сотен лет я точно этого не забуду, даже если, я за это время умру раз так десять. Стоило лишь на миг забыться, чтобы почувствовать себя полной дурой. Я стиснула зубы, когда волна ярости захлестнула изнутри, обожгла желудок, разливаясь по животу волной яда. Пока я заледеневшими пальцами кое-как справлялась с молнией на куртке, Руслан шагнул ко мне и подхватил на руки.

- Поставь меня на землю! - заскандалила я, болтающая ногами в воздухе. - Я и сама могу идти!

- Знаю, - ответил он. - Идти со скоростью улитки можешь. Так мы точно тут замерзнем.

- Не замерзнем, - упрямо возразила я.

- Донесу до первого дома, где нам откроют и все, - отрезал, прекращая глупый спор.

Кажется, я хотела сказать что-то еще, но почему-то не стала. Открыла рот и тут же закрыла. В груди было жжение, которое напоминало включенный утюг... Мерзлая, грунтовая дорога была скользкой и неряшливой, как все грунтовые дороги. Хотя аккуратные столбики с указателями и говорили о попытках ее благоустроить.

За все время, что мы шли на пути не появилось ни одной машины. Узорчатые следы на снегу от шин легковушек, чередовались с грубыми ребристыми отпечатками, какие оставляют старые грузовики. Снег уже начал скапливаться у нас на плечах. Характер пейзажа менялся постепенно. Со всех сторон на горизонте виднелись большие белые холмы. Мое тело принялось дрожать от холода как заячий хвост. Кожа на ногах изрядно обморозились. На окраине нас ждала куча разнохарактерных домов, домиков, лачужек, сбившихся в кучу или разбросанных по высотам и по ямам, с пристройками, надстройками, с голубятнями, скворечниками, с пустыми, заснеженными дворами. Я представляла немногое: лишь крышу над головой, возможность выспаться в сухой постели, найти какую-то еду.

Ноги скользили. Руслан шел медленно, бухая тяжелыми подкованными ботинками. Сердце предательски замирало, когда он крепче прижимал меня к своему торсу.

Снег бил наотмашь. Через семь минут, он начал дышать так шумно, словно перетаскивал фортепьяно…