Развод. Бумерангом по самые я... - Каролина Шевцова
- ТИМОФЕЙ! - мы с Полиной кричим одновременно.
Яна в ужасе смотрит на меня:
- Мама… папа… он что, изменил?
Тимофей уже открывает рот, но я успеваю его заткнуть взглядом.
- Девочки, слушайте… это всё – между мной и вашим отцом. Вы не должны в это втягиваться. Ваша жизнь не должна измениться от того, что мы разведемся. По крайней мере мы с папой сделаем все, чтобы наш развод вас не коснулся.
- Но мам… - Яна всхлипывает. - Я так люблю тебя.
Сердце сжимается.
- И я тебя, родная. Пообещай, что не будешь думать о плохом, а прямо сейчас ляжешь спать.
- А ты пообещай, что вы с папой помиритесь! - Полина бросает вызов.
Я замираю.
- Я… постараюсь, чтобы всем было хорошо.
- Вот видишь! - Полина торжествующе тычет пальцем в экран. - Господи, я как знала, что не нужно было уезжать от нас, вы же такие несамостоятельные, просто как дети! Говорю, нам надо приехать и помирить вас, и я не хочу больше слышать этот бред про развод!
Тимофей кашляет:
- Ну, если бред - когда папочка…
- Всё! - резко обрываю я. - Девочки, спите. У вас ночь, у меня ночь, мелатонин сам себя не выработает! Мы ещё поговорим!
- Мам… - Яна тянется к камере.
- Спокойной ночи, мои хорошие.
Вешаю трубку. В комнате повисает густая, вязкая тишина - будто даже воздух застыл, боясь пошевелиться.
- Ну что, - Тимофей с шумом шлёпает себя по коленям. - Поздравляю, омка. Только что ты показала мастер-класс по тактическому уклонению.
Я закрываю глаза, чувствуя, как в висках начинает пульсировать знакомая усталость.
- Тим… - голос звучит почти молитвенно. - Пожалуйста. Хватит самодеятельности.
Он ухмыляется - этот чёртов мальчишеский оскал, который не меняется с пятнадцати лет.
- Обещаю подумать, - произносит он с торжественностью клятвопреступника.
Я знаю - он не послушает. Он никогда не слушает.
Но если Тим, в порядке исключения, заткнётся хоть на пару часов - я буду благодарна. Не то чтобы мне совсем невыносим этот непрекращающийся словесный поток, нет. Я до того привыкла, что его бубнёж заменяет мне белый шум. Порой даже успокаивает.
Но сейчас... сейчас мне нужна тишина.
- Ма-ла-дец, - вздыхаю я, глядя на его довольную физиономию.
Тим демонстративно молчит. Вот так… Хотя бы до утра.
Глава 10
Тру лицо спросонья. Ладонь скользит по щеке - кожа кажется чужой, грубой, будто за эти недели я постарела на десять лет. Интересно, долго еще я буду просыпаться как с похмелья? Что ни день, то головная боль, песок в глазах, во рту... лучше бы тоже песок, но нет.
Ноги подкашиваются, когда ставлю их на холодный паркет. В зеркале ванной мелькает отражение - я быстро отворачиваюсь. Не сегодня. Сегодня я еще не готова встречаться с этой женщиной.
На кухне пахнет свежезаваренным кофе. На столе - аккуратно накрытый завтрак и записка от Тима:
"Выгулял твоего графского сыкуна".
Уголки губ сами собой поднимаются. Графский сыкун... а что, это звучит гордо и очень отражает ситуацию.
Граф встречает меня у двери, виляя хвостом так сильно, что кажется, вот-вот взлетит. Его холодный нос тычется в ладонь, шершавый язык лижет пальцы. Целую мокрую морду, пушу шерсть на холке, пока он смешно рычит, изображая из себя взрослую собаку. Он такой милый, что хочется плакать. Боже, какой у меня пес! Всем псам пес! И пасынок чудесный, хоть и несносный. И девочки... мои девочки, самые замечательные на свете.
Горло сжимает. Вчера перед сном Тимофей снова пытался втолковать мне, что я не права, что нужно сказать им правду. Сама знаю, что надо! Но как я могу вывалить на них всю эту грязь? Как сказать, что их папа не просто ушел, а предал нас всех самым пошлым, самым банальным способом?
А еще я до глупого верю, что Лёня не станет трогать девочек, и наш развод, каким бы он ни был, не коснется их. Конечно, они все узнают. Но потом.
А сейчас пусть учатся, дурачатся, влюбляются и пишут мне такие вот сообщения как сейчас:
«Мамочка, хорошего дня, не грусти. Мы с Полинкой кое-что придумали, но это секрет» - это от Яны.
«Мам, я написала отцу! Пусть берется за ум и приползает к тебе на коленях! Влюбился он, видите ли! Мы эту любовь мигом отвадим, и все будет как раньше» - а это уже Полина.
Ох, девочки, какие вы еще наивные. Придумали, как помирить маму и папу, но забыли спросить, надо ли оно нам вообще? Мне нет. Владлену с его любовью тем более. Даже интересно посмотреть на лицо Казанского, когда он получил втык от дочек.
Я перечитываю сообщения близняшек, и губы сами собой растягиваются в улыбке. Господи, какие же они еще дети... "Придумали секрет", "отвадим любовь" - словно мы все персонажи их подросткового романа, где в последней главе всех накроет неминуемый пи… хэппи-энд.
Кофе в кружке уже остыл. Граф тычется носом в колено, требуя поиграть, но мне надо на работу.
- Ладно, графский сыкун, - вздыхаю я, проводя рукой по его лохматой голове. - С тобой хорошо, но мне пора… там педсовет, и злые тетки хотят линчевать новенького.
Надеваю пальто, машинально проверяю сумку - ключи, телефон, пачка сигарет. Зачем ношу – сама не знаю. В последний раз курила лет двадцать назад и то по большой печали. А сейчас вон, купила и расстаться не могу.
Дорога до школы занимает двадцать минут. Открываю окна, весенний ветер бьет в лицо, и это даже приятно - он будто сдувает лишние мысли.
Школа встречает меня привычным гомоном. В гардеробе второклассники оживленно спорят, но увидев меня, хором кричат:
- Здравствуйте, Карина Викторовна!
- Здравствуйте, бандиты, - киваю я, и они радостно хихикают.
Мой кабинет на втором этаже. Поднимаясь по лестнице, я слышу за спиной:
- Карина Викторовна! Подождите!
Оборачиваюсь - Рита, мой завуч и подруга, догоняет меня, размахивая папкой.
- Карина, тут пипец, - вскрикивает Волкова, когда я закрываю за ней дверь. Обычно мы
