Бывший На выданье (СИ) - Росси Елена

- Да? - в моем голосе послышалась какая-то детская обида или, может быть, какое-то другое, внезапно вспыхнувшее чувство.

Зря зря зря зря зря зря… раскачивалась эта лодочка.

- …ин-интересно, - от волнения я стала заикаться, что случалось со мной крайне редко. - когда именно, я должна была понять, что нравлюсь вам? - сощурила глаза, словно от яркого света, хотя в комнате было темно. Все вопросы казались отныне получившими ответы. - Может быть, когда вы убедили директора школы, что я приношу в школу лесбийские журналы, и меня два раза позорно обыскивали при всем классе?

- Ну, возможно, я так сказал, просто из вредности, - выполняя привычную процедуру, Хмурый взял графин с виски. Налил в стаканы, себе плеснул немного. А вот мне налил почти до верха. И добавил пару кубиков льда.

- Ах, вы из вредности давали мне новую кличку каждую неделю? - разозлившись в ответ на “просто”, я принялась тараторить. - “Цыплячьи коленки”, “мешок с ливером”, “мусорное ведро”... И то не так, и это не так, и ходить не умеешь, и вообще уродина кривая… Да я смотреть на себя в зеркало не могла!

Почему не удавалось вытравить из души и сердца эти страницы прошлого? Данный факт вызывал порой досаду, порой - сожаление. Наверно потому что плохие воспоминания из детства не походят ни на болезни, ни на раны, скорее, на те кожные трещины, что не зарастают, потому что зарасти им нечем...

- Да ты на взводе, детка, - он поднял на меня высокомерно-насмешливый взгляд, отчего я второй раз за день почувствовала себя букашкой.

- Я тебе не "детка"! - мрачно осадила его.

Своей нарочитой расслабленностью, словно зверь перед прыжком, вальяжностью и размеренностью он заставлял нервничать.

- В школе всегда за что-то дразнят, Богдана.

- Мгм… за что-то? - горючими слезами закипали глаза. Демоны воспоминаний, немного приглушенные за прошедшие годы, снова показали свои клыки. - Как тебе легко говорить. А мне было совершенно не легко, когда в седьмом классе от меня шарахались одноклассники, потому что считали, что на зимних каникулах, я якобы сделала аборт от двоюродного дяди…

Выдохнула и замолчала, потому что он смотрел на меня так взыскательно, словно это я ему денег должна за моральный ущерб. Причем сумму как минимум с приличным рядом нулей.

- Да… мне припоминается, было такое, - он снисходительно качнул головой. - Ха! Щенков мне тогда хорошенько за это двинул по морде! Прозвучит нахально, но зато к тебе никто не клеился.

Ох! Чего мне стоило самой не двинуть ему в бритую челюсть или промеж рог! Не знаю, какие резервные силы меня сдерживали, но я этого не сделала, ибо ощущался риск стать удобрением для кладбищенской почвы раньше срока. Ф-фух, как заныло в груди! Не имея никакой возможности выплеснуть распирающую грудь обиду, взяла в руки стакан. Жидкость горчично-янтарного цвета полыхнула в лучах лампы. А больше всего я злилась даже не на Хмурого или Щенкова, а на себя саму: почему я так придаю значение давно произошедшему? Гордыня и себялюбие взвыли: за что это они так со мной, такой хорошей? Себя жалко? Как говорил психолог: нужно почаще в жизни плакать… для того, чтобы в такие уродливые моменты быть спокойней, выносливей, сильней.

Руки мои слегка дрожали. И, было видно, нервы уже подводили. Откинув голову назад, я осушила стакан. Не знаю, почему сия прекрасная мысль пришла мне в голову именно в тот момент, учитывая обстоятельства…

- Так-то, - Хмурый рассмеялся, бегло глядя, как и без того укороченный свитер до самого бедра, приподнялся.

- Единственное, чего я не могу еще понять, - на его лице вместо расслабленной отстраненности появилась нахмуренная серьезность. - Ладно я… Но, как можно было пропустить мимо себя такую очевидность, как влюбленность Руслана? - в его голосе послышался перезвон льда.

На секунду задумавшись, я грустно произнесла:

- Я замечала только свою влюбленность в него…

Бровь Хмурого изогнулась на “в него”.

И, на этой чудесной нотке я куда-то “поплыла”. А-ах! Это еще что? Что со стенами? Они научились двигаться? Пол вибрировал? Или это мои несчастные коленки? А в желудке, что за тремор? Такое разве возможно? Да, что же со стенами? Как их удержать, если они стремились меня раздавить? Почему так жарко?

Тело совершенно перестало меня слушаться. Резко пошатнувшись, я едва не упала.

- Ты в порядке? - Хмурый напряг челюсть.

Отпрянув, я посмотрела на него с недоумением.

- Чем ты меня напоил? - еле-еле открыла заплывшие глаза.

- Виски… Просто виски.

Он навис надо мной, его лицо в нескольких сантиметрах от моего. В глазах светилось какое-то непонятное выражение, я не желала тратить силы, чтобы разбираться в этом.

- У-ух… как дурно!.. - выдохнула волнение и нервно сглотнула.

Ноги теряя равновесие, спотыкались и, кажется, даже падали…

Хотелось на улицу… на свежий воздух! Абсолютно все, что находилось вокруг меня, медленно исчезало в зернистой ряби, и единственным четким изображением оставался образ Хмурого, такого серьезного и неподвижного. Он решительно положил свою руку на сгиб моего локтя.

- Первый этаж ты уже видела, давай второй покажу.

Я закатила глаза и сдалась…

Глава 17

РУСЛАН

Кончился интерес от фортуны?...

- Сукин сын, - заявил я, после того как Малина положил трубку. - Ч-черт! - выругался и бросился в спальню.

Появилось ощущение, к которому я еще не привык - будто мой желудок находился в лифте, который на бешеной скорости проносился вниз мимо пятидесяти этажей.

Следом за мной влетела в спальню Настя.

- Что происходит?

Вместо ответа, я принялся выдвигать ящики комода и доставать оттуда свою одежду. Настя, часто моргая, следила, как я швырял на пол стопку аккуратно сложенных, определенным образом, футболок. Никогда, ни до ни после, я не испытывал такой странной смеси чувств, как в тот момент. В моей голове, словно разорванное лоскутное одеяло: разрозненные мысли бродили по пустым страницам.

Голова распухала от вопросов, но Настя вторым, конечно, выкрикнула самый неподходящий и несущественный.

- Что… что ты ищешь?

Я долго не отвечал, все рылся, рылся, рылся. Пока не вытащил небольшой, но достаточно длинный стальной сейф, по памяти набрал пятизначный код и крышка распахнулась. Достав девятимиллиметровый Глок, я засунул его в кожаную кобуру. Затем присел и привязал небольшой пистолет двадцать пятого калибра к правой ноге, а раскладной нож - к левой, захватив также кастет.

Челюсть у Насти отвисла, как будто оборвались веревочки, привязывающие ее к голове.

- Ты держишь дома столько оружия?

- Конечно! - положил в карманы пару дополнительных магазинов для Глока. - Я же не батюшкой в церкви работаю…

Взглянул на часы, своими огромными, как под кислотой зрачками. 22:20.

- Ты на тачке? - поинтересовался, соображая на несколько ходов вперед.

А она не соображала на несколько ходов вперед.

- Ну, да. На отцовской. А что?

Взвешивая все “за” и “против”, направился в ванную. Из пыльной вентиляции слышались эхо подобные утробные звуки: шум воды и припадочный соседский лай. Встал на унитаз, дотянулся до вентиляционной решетки и снял ее. В возбуждении стал нервно шарить рукой, стараясь нащупать старый, сильно обтрепанный пластиковый пакет с деньгами.

Я никогда не вытаскивал из этого тайника деньги... Никогда! Только докладывал! Даже если в конце месяца мне не хватало на батон - я шел на любые авантюры, но никогда не лез туда. Спонсор моей силы воли - бедное детство, игрушки прибитые к потолку! А мне всегда хотелось лучше оценку, просторней квартиру, выше зарплату… А потом захотелось вообще уйти из органов. В моих планах было уехать в теплые края. Или же на худой конец купить домишко, где-нибудь в Испании, не привлекая к себе, однако, внимания.

- Проклятье! - невольно чертыхнулся.

Пытаясь отыскать заповедное, пальцы осторожно притронулись к краю пакета. Взяв его в ладонь, которую теперь покрывала вековая сажа, я осторожно вытащил его.