Без памяти во лжи - Настя Петухова
Арес
Тогда (в день побега)...
Я возвращался домой поздно вечером, после очередной встречи с партнёрами. Уставший, но довольный, потому что сложная сделка прошла успешно, благодаря слаженной работе подчинённых, а также моему умению вести переговоры. Контракт, который поднимет мой бизнес ещё выше, был практически в кармане.
Открыл дверь, но вместо жены меня встретила мёртвая тишина. Острая и неправильная, которая била по и без того расшатанным нервам.
Её нигде не было.
Я бы не сказал, чтобы с Селеной нас связывали какие-то тёплые отношения. Кроме секса, который мне сейчас был жизненно необходим, чтобы сбросить накопившееся напряжение.
Первым делом я поднялся в комнату жены, чтобы удостовериться в своих догадках.
Шкаф был наполовину пуст, ящики выдвинуты, а вещи разбросаны, словно она собиралась впопыхах.
На столе лежало обручальное кольцо, а рядом сложенная записка.
Пять коротких слов, выведенных аккуратным, знакомым почерком: «Я от тебя ухожу, Арес!». Которые звучали как удар в лицо... резкий и унизительный.
Не то, чтобы я расстроился... однако это на секунду выбило весь воздух из лёгких.
Инстинкт буквально кричал, что всё случилось не просто так, что за этим скрывается нечто большее. Какая-то подстава. Он настаивал, чтобы я отправился в кабинет, чтобы проверить свои неутешительные догадки.
Селена не просто ушла — она прихватила с собой нечто большее: документы, которые могут разнести в щепки всё, что я строил годами.
Контракты, подписи, схемы — ключи к теневой стороне моего мира, к той части, что я прятал даже от неё.
Я знал, что она рылась в моих вещах, видела больше, чем должна была, но не думал, что у неё хватит смелости однажды воспользоваться этим и воткнуть мне нож в спину.
Несмотря на усталость после сложного дня, я не растерялся. Раздал указания службе безопасности, а сам сидел, пил виски и думал, как я докатился до такой жизни.
Поиски начались мгновенно.
Вейн — мой верный друг поднял на уши всех, кого мог: своих людей, связи в городе, даже тех, кто предпочёл бы оставаться в тени.
Селена не могла уйти далеко.
Ребята уверяли меня, что проблем не будет.
Но жена оказалась гораздо хитрее, чем я думал.
Я не сомневался в её талантах, но точно не ожидал такой подготовки. Когда только успела спланировать?!
Мне казалось, что мои люди тщательно следят за каждым её шагом. Но я ошибался. Селена сумела обойти охрану, приставленную к ней... и меня.
Неделя — семь бесконечных, проклятых дней я искал её, и каждый час натягивал нервы до предела.
Где-то в глубине души меня волновало её состояние, ведь неизвестно во что она могла вляпаться, пойдя на эту авантюру... но больше всего меня волновали документы, которые исчезли вместе с ней.
Вернее, из-за неё.
Обнародование этих данных грозило мне большими проблемами, поэтому я никак не мог допустить их распространения.
Звонок от Вейна был как нельзя вовремя. Я уже буквально начал терять терпение.
Авария.
Сообщил друг.
Мою жену сбила машина на какой-то богом забытой дороге в бедном районе нашего города. Травмы серьёзные, но она всё ещё была жива.
Я мчался туда, нарушая все мыслимые и немыслимые правила. Сжимал руль так, что костяшки белели от напряжения.
Только бы успеть...
Зачем?!
Лишь для того, чтобы посмотреть в её лживое лицо и услышать правду.
Зачем она так поступила и за что?! Ведь я давал ей всё, что она хотела.
Добравшись до места, я увидел её лежащей на обочине. Селена была сама на себя непохожа. Вся в крови, глаза закрыты, волосы разметались по грязи.
Рядом ничего — ни сумки, ни документов.
На ней была чужая одежда: простая куртка, джинсы и кеды, а не те шёлковые платья, что цепляли взгляды и вызывали неконтролируемое возбуждение у каждого встречного.
Я понял, что это была тщательно спланированная маскировка.
Умно, Селена. Чертовски умно.
Ты превосходишь все мои ожидания, жена.
Тогда я сам отвёз её в больницу... и терпеливо ждал, когда она придёт в себя.
Но когда жена открыла глаза, начался новый кошмар.
Я вошёл в палату с боевым настроем, готовый вытрясти из неё правду — где документы, кому она их отдала, что задумала... А она смотрела на меня своими большими, карими глазами и говорила: «Кто вы?».
Серьёзно? Амнезия?!
Я едва сдержался, чтобы не засмеяться ей в лицо и не прижать к стене, чтобы добиться ответов на волнующие вопросы.
Это была очередная ложь, очередная игра, чтобы уйти от ответа и наказания.
Она украла у меня всё, пыталась подставить, а теперь сидела тут, хлопая ресницами и притворяясь потерянной.
Удобно. Слишком удобно.
Но доказательств её лжи не было.
Врачи в один голос твердили, что у моей жены временная потеря памяти из-за травмы головы. Сомневаться в их словах не было смысла. Однако я всё равно тщательно следил за каждый её жестом и каждым словом.
Я не хотел ей верить.
Не после того, что она совершила.
Когда её нашли, при ней ничего не было — ни единой ниточки, за которую я мог бы ухватиться.
Документы исчезли, будто их и не существовало.
Может, она спрятала их перед аварией. Может, передала кому-то. Я не знал, и это бесило меня больше всего.
Я ненавидел ощущение беспомощности и потери контроля над ситуацией. Ненавидел быть слабым. А она будто именно этого и добивалась — выбить меня из колеи.
Селена всегда была умной.
Вопреки желанию придушить жену прямо на больничной койке, я решил играть по её правилам.
Если она хочет продолжать притворяться, что ничего не помнит, пусть. Я в любом случае заберу её домой, а там обязательно напомню, кто она, а кто я.
Пусть думает, что выиграла время, но я найду способ вытащить из неё правду.
Эти документы — не просто бумаги. Это моя жизнь, моя империя. Если она думает, что может разрушить меня и спрятаться за этой своей «амнезией», она ошибается.
Я не сломаюсь.
***
Сейчас...
Когда она спускается по лестнице перед благотворительным вечером, я замираю.
Не потому, что она красива... она всегда была чертовски красива, до дрожи в пальцах, до желания, набухающего между ног... а потому, что выглядит не так, как я привык.
Никаких ярких красок, никакого вызова в образе. Только нежность, сквозящая в каждой детали и делающая её похожей на ангела, спустившегося в мой тёмный мир.
На миг я чувствую что-то — не гнев, не раздражение, а тепло, что пробивается сквозь броню, которую я
