Поглощенные туманом - Нана Рай

Свободной рукой Паола сжимает кисть Ники и всматривается в ее глаза:

– Плохо то, что я не знаю, люблю ли его. Это плохо, – еще раз уточняет графиня и расслабляет хватку. Ее рука безвольно падает вниз.

На этом их разговор заканчивается, и, тихо извинившись, Ника выскальзывает из гостиной. Но ее не покидает чувство, что все в Кастелло ди Карлини сходят с ума. Даже сама Ника.

* * *

Ночь – самое тихое время, и в замке тоже затихает жизнь. Но этой ночью, несмотря на усталость, на бесконечные мысли, которые пожирают мозг, на ноющую боль в сердце, Ника не может уснуть. Лежит, как манекен, на постели, вытянув руки вдоль тела. Глаза раскрыты, и взгляд устремлен в темноту. В окно льется бледно‑голубой лунный свет, и его достаточно, чтобы разглядеть очертания мебели, но недостаточно, чтобы увидеть истину.

Из головы не выходят слова Паолы про любовь Анджело. Если убийца кто‑то связанный с семьей графа, то водитель, влюбленный в старшую сестру, на которую вот‑вот рухнет реальное или вымышленное проклятье, подходящая кандидатура.

Ника натягивает одеяло до подбородка. Что ей мешает сбежать снова? В прошлый раз она бежала без оглядки, но сейчас стоит вспомнить серебристые глаза Стефано, и она теряет волю.

Несколько раз Ника порывается встать и пойти в его спальню, но боится, что наткнется на закрытую дверь.

Она переворачивается на бок и зарывается под подушку. Но через секунду вскакивает, отбрасывая ее в сторону, и пытается осознать услышанное. Крик. Женский крик настолько громкий и реальный, что мурашки заполоняют тело. И женщина кричала не от страха и не молила о помощи. Нет. Так кричат перед смертью. Этой ночью в Кастелло ди Карлини кто‑то умер.

Глава 26. Венецианская чаровница

Аккуратная работа. Минимум крови – минимум грязи. В маленьком проржавевшем гараже, который больше напоминает захламленный сарай, не будет времени наводить порядок.

Мужчина отклоняется назад, невольно залюбовавшись своим «шедевром». Чистые голубые глаза, только что вырезанные, изворотливо крутятся вокруг своей оси в прозрачной колбе, наполненной желтоватой жидкостью. С некоторой неохотой он переводит взгляд на неподвижное тело, распростертое на черной пленке посреди железного стола. И душит в себе зародыши сожаления.

Вокруг шеи девушки синеет тонкая полоса, бледные губы приоткрыты, словно в последний раз силятся произнести «умоляю», а пустые глазницы чернеют на кукольном лице. Да, без них девушка лишилась половины очарования.

Мужчина швыряет в кювет с водой окровавленный скальпель, туда же летят латексные перчатки, которые он заменяет на кожаные с заклепками на запястьях. Тугой ком жалости расцветает в груди и сжимает сердце против воли. Он не хотел ее убивать. Пусть она и была стервой, но чертовски красивой стервой. Такие должны жить.

Он тихо выдыхает сквозь стиснутые зубы и отбрасывает в сторону эмоции. Равнодушно заворачивает девушку в пленку, перебрасывает через плечо тело, наполненное мертвой тяжестью, и выходит из душного гаража, стоящего на отшибе города, в лесную прохладу. В ночи не разглядишь припаркованного рядом «Фиата». Но это лишнее. Вороватый луч фонаря выхватывает знакомую тропинку.

Мужчина открывает багажник машины и бросает тело внутрь. Затем возвращается, сжигает улики в чугунной буржуйке и, захватив колбу, защелкивает навесной замок на гараже. В лесу пахнет хвоей, сыростью после дождя и смертью, хотя последний аромат витает лишь для него. Мужчина ставит колбу в багажник, закрепив ее, чтобы не упала, и замечает волосы, которые выбились из пленки. Пропускает между пальцами, вспоминая серебристый смех легкомысленной и наивной хозяйки. Уверенным движением достает складной нож и отрезает прядь.

Когда он уезжает с лесной опушки и мчит по трассе в сторону побережья, в нагрудном кармане сердце греет свернувшийся колечком медный локон.

* * *

Ника стоит в парадной зале и дрожит от зябкого ветра, который порывами проникает сквозь открытую дверь. Она не сводит взгляда с опечатанного колодца. Доски, которые его закрывали, частично лежат на земле, словно брошенные игрушки непослушного малыша. Остальные покоятся на пересохшем дне. Полиэтиленовая желтая лента пересекает колодец крест‑накрест, и, если бы не тело женщины в черном кружевном пеньюаре, которое достали оттуда прошлой ночью, Ника ни за что бы не поверила, что он может стать местом смерти.

Позади хлопает дверь, и Ника оборачивается, потирая плечи, затянутые в синюю водолазку.

– Полицейский извивается, как червь после дождя, – зло бросает Джианна и рукой опирается на стену. На секунду прикрывает глаза, видимо, из‑за головокружения. – Я не выдержала, но у Стефано больше терпения.

Ника смотрит на графиню и видит призрака. Да. Она одета в тот же брючный костюм, теперь подходящего траурного цвета, ее волосы так же распущены. Но глаза красные, словно в них насыпали по горстке тертого перца, а некогда смуглая кожа теперь отливает белизной, как выцветшая скатерть. Сходство с Паолой больше не поражает. Оно пугает. Особенно когда в очередной раз пытаешься осознать, что старшая сестра мертва.

– Хочет подвести к самоубийству. Допытывается, были ли у нее причины… не хотеть жить. – Джианна ударяет кулаком по каменной стене и стонет. – Проклятье. А у кого их нет?!

Ника снова переводит взгляд на колодец. Самоубийство? Обычно стреляются или вешаются. На худой конец – снотворное. Но прыгать в пересохший колодец, рискуя не погибнуть, а на всю опостылевшую жизнь остаться инвалидом? Нет. Это точно не самоубийство.

– Вы верите? – хрипло шепчет Ника.

– Я? А ты? – Джианна щурится, будто пытает ее взглядом.

Ника вспоминает последний разговор с Паолой. Если бы она тогда знала, что никогда больше не увидит ее живой. Если бы…

– Она была подавлена, но не думаю, что это веская причина прыгать в колодец. А где Анджело? – резко переводит тему Ника.

– Без понятия, где эта крыса. – Джианна поворачивается к коридору на кухню. – Пойду найду Люсу. Нам надо напиться…

Джианна едва успевает выйти, как из столовой выходят Стефано и низкорослый, больше похожий на гнома из «Властелина колец», чем на человека, полицейский.

– Примите мои соболезнования, граф. Такая утрата, так жаль. Столь красивая молодая женщина. – «Гном» причмокивает губами и качает головой, словно говорит о невкусном десерте, а не о смерти человека.

Стефано равнодушно провожает его взглядом. Ника читает в глазах открытую усталость и обреченность. Будто внутри его крутится мясорубка, которая пожирает сердце.

– А вы – фотограф, которого наняла покойная графиня Карлини? – «Гном» тормозит перед носом Ники и смотрит на нее снизу вверх, но при этом делает важный вид, что это он