Сердце на льду - Анна Эйч
Кусок бесчувственного полена!
После тренировки с Дакотой я задерживаюсь на льду ещё минут на тридцать – отрабатываю новую связку шагов, которую она предложила вместо прыжка, чтобы успеть восстановить дыхание и не потерять драгоценные баллы. Погружённая в движение и музыку, я не сразу замечаю, как на пустынной трибуне появляется объект моих душевных терзаний.
– Бунтарка, признайся честно: ты вампир?
Низкий бархатистый голос Курта эхом разносится по пустому катку, заставляя моё сердце пропустить удар.
– Американо? – я стараюсь звучать дерзко и равнодушно, но внутри уже порхают бабочки размером с птеродактиля.
– Маршмеллоу? – ехидно вторит он.
– Я думала, доктор Максвелл, вы сбежали после того, как поняли, какие сумасшедшие пациентки вам достались, – намекаю я на свою внезапную славу скандальной фигуристки.
– У меня были дела в Европе. Но я всё ещё ваш спортивный врач, какими бы занозами в заднице вы ни были.
– Приму это за вызов! – усмехаюсь я и отъезжаю назад, снова повторяя связку быстрых спиралей.
Курт продолжает наблюдать за мной с трибуны – его взгляд ощущается почти физически, обжигает кожу и заставляет двигаться ещё выразительнее. Я чувствую себя живой под его пристальным вниманием: тело становится гибким и чувственным, движения приобретают лёгкую дерзость и сексуальность. Закончив связку, я останавливаюсь перед бортиком и смотрю прямо на него. Максвелл сверлит меня задумчивым взглядом, и я вдруг понимаю: он здесь не для того, чтобы полюбоваться моим катанием или проверить, не натворила ли я очередной глупости. Он хочет поговорить. Я задолжала ему объяснение – и теперь он точно не отстанет.
– Кто порезал твой костюм? – серьёзно спрашивает он, пока я выхожу со льда и натягиваю чехлы на коньки.
– Мередит, – выдаю ему ту же версию, что озвучиваю всем остальным.
– Она призналась?
– Нет, – резко отмахиваюсь и направляюсь к раздевалке. Но Американо тут же преграждает мне путь своим широким телом.
– Тогда откуда ты знаешь?
Меня начинает бесить эта вечная история: сначала люди требуют объяснений моим поступкам, а потом ещё и доказательства им подавай. Я устала постоянно быть начеку и готовиться дать отпор каждому встречному удару. Это до ужаса утомляет.
– Курт, я просто знаю, и точка! Не хочешь – не верь! – рассчитываю, что агрессия позволит мне уйти от ответа, резко обхожу его и ускоряю шаг.
Я не собираюсь ему ничего объяснять. Стоит только намекнуть, и он тут же полезет разбираться. А мне не нужна его жалость, и вся эта самаритянская помощь бедной несчастной овечке. Меня бесит, что он не позволяет себе приблизиться ко мне, но при этом считает нормальным лезть в мои дела.
– Почему ты так уверена? – Курт хватает меня за локоть и резко разворачивает к себе лицом. Его пальцы горячие, сильные, и от этого прикосновения по коже пробегает импульс тока. – Сена, хватит уже бегать! Просто позволь мне помочь тебе!
– Спасибо большое, но я в твоей помощи не нуждаюсь! – шиплю в ответ, пытаясь выдернуть руку. Он держит крепко, почти болезненно, заставляя смотреть прямо в его потемневшие от раздражения глаза.
– Зайди в кабинет, – тихо произносит он, понижая голос почти до шёпота и кивая на дверь с табличкой «Доктор Максвелл».
– Зачем?
– Поговорить…
– Нам не о чем разговаривать! – заявляю громким шёпотом.
– Прекрати вести себя как капризный ребёнок!
– Чего ты хочешь? – резко бросаю я вопрос ему в лицо. Он открывает рот, чтобы снова повторить свою дежурную чушь про помощь и поддержку, но я не даю ему договорить: – Нет, погоди! Дай угадаю: планируешь залезть языком ко мне в трусики, а потом сделать вид, что ничего не было? Так?
– Сена! – Курт зеленеет от злости и смущения одновременно. Он явно не ожидал, что я подниму эту тему прямо посреди коридора, где нас может услышать кто угодно.
– Что такое? Правда глаза колет? Каков план, доктор Максвелл?
– Зайди в кабинет, и мы… спокойно… всё обсудим.
– Что именно мы будем обсуждать? То, что я девственница и это мешает тебе нормально ко мне прикоснуться? Или то, что ты дрочишь на меня в душе как подросток вместо того, чтобы наконец трахнуть в своей постели?
Мои слова бьют точно в цель. Я вижу, как он напрягается всем телом: желваки на скулах ходят ходуном, кадык нервно дёргается вверх-вниз. В его взгляде вспыхивает ярость вперемешку с похотью. Я чувствую его бешеное сердцебиение через пальцы на моём запястье.
– Замолчи! Ты понятия не имеешь, о чём говоришь…
– А откуда мне знать? Ты же меня не хочешь!
Курт плывёт. Я читаю его эмоции как открытую книгу: гнев, возбуждение, отчаяние. Я беспощадно провоцирую, довожу до предела, хочу заставить его потерять контроль и наконец-то позволить себе слабость по имени Ксения Золотова.
– Ты прекрасно знаешь, что это не так… – выдавливает он хрипло, на надрыве, уже не в силах отрицать очевидное.
– Да? А я думаю иначе! Мужчина, который действительно хочет девушку, просто берёт и делает её своей! – Я резко поднимаю перед его лицом телефон с открытой перепиской с Хантером. Я не собиралась использовать парня в своих играх, но сейчас уже поздно тормозить. Увидев Курта таким красивым, холодным и недосягаемым, я окончательно слетела с катушек. Мне хочется причинить ему боль, заставить ревновать так сильно, чтобы он задохнулся от ярости и бессилия. Пусть почувствует то же самое отчаяние и дикую безысходность, которую испытала я сама – когда он сначала вознёс меня до небес, а потом безжалостно сбросил вниз, уехав к другой женщине.
«Красотка, я всё ещё рассчитываю увидеть тебя на вечеринке.»
«Я могу привести друзей?»
«Да хоть родителей бери, заодно и познакомишь»
«Может, сразу паспорт захватить? А то боюсь, утром придётся жениться»
«Мне нравится ход твоих мыслей. Ради твоей шикарной задницы не грех попрощаться с холостяцкой жизнью»
Хантер из тех парней, которые перед сексом говорят девушкам ровно то, что те хотят услышать, поэтому всерьёз воспринимать нашу переписку – полная глупость. Единственное, что он совершенно точно попытается сделать – это трахнуть внезапно прославившуюся фигуристку. Совсем не так я представляла свой первый раз, но раз для Курта это стало такой неразрешимой проблемой – я
