Никто, кроме тебя - Яна Дин

Чувствую.

Слова обрываются, когда понимаю, насколько сильно облажалась. Второй раз за день.

– Разве ты хоть капельку не проявил сожаления? – руки сжимаются в крепкие кулаки.

Очередной нервный вздох вырывается из губ, когда руки Даниэля сжимаются на моей талии, и резким движением припечатывают к своему телу. Ненависть прожигает нутро, как и его взгляд, настырно смотрящий в мои глаза.

– Разве твой отец проявил сожаления, когда стрелял в моего брата? – его лицо ожесточается сильнее. – Проявил сожаления, когда знал, что убивает отца ни в чем неповинных детей? Так скажи мне, Андреа, он проявил милосердия?

Замираю, прислушиваясь к звону сердца, что делало удары о ребра сильнее. Глаза щиплет от его слов.

Мой отец та ещё мразь. И да, оказалось дети часто платят за грехи родителей. Я в числе таких счастливчиков. Прелестно, не правда ли?

– Мой отец конченый ублюдок, – в сердцах самой искренней ненавистью вéщаю я, – Но разве ты такой? – голос срывается.

Глаза нервно смотрят в его бездну. Будто таким образом, я могла его понять. Хотела. Хотела его понять. Узнать. Войти в доверие. А после…сломать. Сломать доверие, что сделал и он. Заставить его жалеть. Ведь будь проклят тот день, когда я встретила этого дьявола.

– Разве здесь нет сердца, Даниэль? – говорю со всей мягкостью в голосе, нежно касаясь его груди, – Ты не можешь быть настолько бесчувственным, – звучит убедительно нежно.

Взгляд смягчается, и возможно я смогла сломать некую оболочку в его бесстрастных глазах. Нет абсолютно бесчувственных людей. Сердце есть у всех. Ведь без него невозможно жить.

Даниэль наклоняется ближе, соприкасаясь с моим лбом. Его указательный и большой палец сцепляются на моем подбородке, и тянут к своим губам. Горячее дыхание начинает ласкать мои раскрытые губы. Прикрываю глаза.

Если это поможет ему довериться мне, я готова на эту маленькую жертву. Это ничего не будет значит. Но почему сердце так сильно бьётся в груди? Почему колени подкашиваются, словно я готова упасть в любую секунду? Пасть грехом отчаянных. Абсурд.

– Если ты думаешь, что такие игры пройдут со мной, – дьявольские губы растягиваются в ухмылке. Открываю глаза, и взгляд неосознанно тянется к ним. Слишком завораживающие зрелище, – Глубоко ошибаешься, дьяволица, – Дэн отталкивает меня.

Сглатываю, приходя в себя, и напоминая, что на этом все не закончится.

– Тристан ждёт для подписи документов. Тебе лучше поторопится, – Даниэль выходит, хлопая дверью.

Тяжело. Это будет очень тяжело.

Но я добьюсь своего. Чего бы мне это не стоило.

Документы, которые я подписывала, были заполнены нюансами от «а» до «я».

Я не читала.

Знала, что с меня сдерут все, что было возможно. Если быть точнее – с отца. Марко останется без земли, приближенной к территории Конселло. Он будет лишен одним из самых важных банков, где крутились его кровавые деньги, заработанные на крови невинных, а иногда и совершенно незнающих ничего о жестокости нашего мира. Эти деньги были сущим грехом. Деньги тех, кто вдыхал или выливал в себя этот чертов наркотик. За всем этим полетят и казино, где творились ужасные вещи, от принужденной проституции до самых кровавых пыток должников Марко.

Подписывая документы, ни разу не запнулась и не остановилась. Может все это дерьмо переходит в более ужасные руки, но теперь я не была пешкой в этой игре. Ну, малую часть…

– Ну что, – задумчиво бросает Тристан, сидя напротив, и листая документы, – Теперь точно все, – забирая последний клочок бумаги из моих рук, выдыхает как оказалось адвокат семьи.

Он собирает их в одну кучу, и передает Даниэлю.

– Теперь-то никто не попытается меня выкупить, – подмигивает Тристан с напыщенной усмешкой.

– Пытался? – понимает его безо всяких объяснений Даниэль.

Я могла предположить, о чем шла речь. Конечно, Марко пытался подкупить адвоката, возможно считая, что сможет хоть как-то предотвратить то, что я сделала несколько секунд назад.

Однако было поздно. Теперь я была не нужна даже ему.

От таких мыслей становится грустно и смешно одновременно. В этом мире я не нужна практически никому. Единственное, что держало Марко не пустить пулю в мой лоб – чёртово состояние и моя свадьба, которая должна была состояться несколько дней назад и принести ему пользу.

Подумать только, сейчас я была бы женой Рицци Романо. Была бы Андреа Романо. Но насколько поменялось направление моей жизненной дороги за жалкие дни. И что ещё ждёт впереди?

– Очень старательно. Пытались угрожать, но я-то знаю, что это лишь слова, – продолжает адвокат, смотря на своего друга, что начал пролистывать листы.

– Это не сойдем им с рук. Скоро. Очень скоро, он пожалеет, что появился на этот свет, – угрожающе отвечает Даниэль. В нем было столько скрытой ненависти и жажды мести, что тело вздрогнуло, а сердце словно сжалось от страха.

– Теперь я свободна? – перебиваю разговор, резко привстав со стула, и поочерёдно встречаясь со взглядами обоих мужчин.

Первый, сидящий за креслом своего рабочего стола, прожигает очередное тепло в моём теле своим дьявольским безразличием. Другой, переводит недоуменный с меня на этого дьявола.

– Можешь идти, – кидает Даниэль.

– Да пошел ты! – не сдерживаюсь от колкости.

Ни на секунду не задерживаюсь. Разворачиваюсь и иду в сторону выхода, чувствуя пристальный взгляд на спине, даже когда вышла из кабинета, и начала медленно подниматься по лестнице на третий этаж.

Нужно было занять мысли. Чтобы не сойти с ума в четырёх стенах. Хотелось знать об этой семье всё. До единого. В обществе о Конселло было мало что известно. Они всегда были закрытой книгой для всех. Наверняка и поэтому, никто не знал о Даниэле.

Оказавшись в длинном коридоре с большими окнами на лес, прохожусь рукой по комоду, стоящему между дверями двух комнат. Он явно было антикварный. Но мой интерес привлекает картина над этим комодом. Она была огромной, завитой в серебряную раму. Можно было сразу узнать дом на фоне. Такой же что и сейчас. Не изменилось ничего. Огромная семья около фонтана выделялась на фоне деловыми нарядами. В середине стоял Лоренцо Конселло и его жена Кристиана. С правой стороны от Лоренцо молодой человек, на вид лет двадцати девяти, придерживал за талию светловолосую девушку, в которой узнаю Адриану. Она так ярко улыбается, что хочется сделать то же самое. Её глаза искрятся. Между ними стоял Лукас, а малышка Нера, как я узнала, сидела на руках своего отца. Диего Конселло улыбался так же ярко, как и его жена. От этого, сердце пробило колючий удар