Инициация «Страсть» - Джэки Иоки
– Ты можешь сама этого не осознавать. Но это не значит, что я не прав. Ты пробовала пройти эту симуляцию до смерти Адама?
Кай некоторое время молчала, упрямо сжимая губы, но в конце концов отрицательно мотнула головой.
– Я уверен, до этого ты бы спокойно с ней справилась. Сейчас же… Назовём это внутренним блоком.
И Кай расхохоталась. Она не верила в психологию, даже не считала её наукой. Воспринимала где-то на одном уровне с эзотерикой и экстрасенсорикой. И не было никаких блоков. Она не могла пройти эту симуляцию только потому, что была недостаточно сильна. Ей просто не хватало мастерства. И она из кожи вон лезла, чтобы исправить это.
– Можешь смеяться и упрямиться сколько угодно. Но пока ты не поймёшь одну простую вещь, дальше так и не продвинешься, – Макс смотрел на неё абсолютно серьёзно. Его совершенно не трогала её реакция. Он всё равно скажет то, что собирался. А потом пусть сама решает, что делать с этой информацией. – В ту ночь, с Адамом, ты сделала всё, что могла. Я видел, чего тебе это стоило. И это было за пределами человеческих возможностей. Но иногда даже этого бывает недостаточно. Просто так случается. Не всегда всё зависит от тебя. Но это не повод сдаваться и терять веру в себя. Потому что именно это ты и сделала. Взвалила на себя груз неудачи, в которой сама же себя и обвинила. И теперь стопоришь себя, когда дело доходит до последнего рывка. Боишься, что твоих сил снова не хватит. Боишься, что, что бы ты ни сделала, этого будет недостаточно, и опускаешь руки, даже не пытаясь попробовать.
– Если бы я опустила руки, то не тренировалась бы на износ, – огрызнулась Кай, совершенно не желая принимать его слова.
– Да брось, дело вовсе не в твоей физической силе или ловкости. Это вот здесь, – Макс постучал пальцем по своему виску. – Всё в твоей голове.
Кай буравила его взглядом, но молчала, пока он совершенно расслабленно потягивал ром из своего пузатого бокала. Мысли в голове устроили какой-то дикий танец аборигенов, живущих в джунглях Амазонской низменности, переворачивая её такое привычное устройство мира. И она почти физически ощутила всю ту усталость, которую не замечала столько лет. Груз чувства вины из-за смерти самого близкого человека. А нежелание принимать тот факт, что она ничего не могла сделать тогда, не могла помочь, исправить, всё это время как будто светящееся неоновой вывеской в её голове, заискрило и потухло, погружая её в полную темноту.
Сложив руки на столе, Кай опустила на них голову. Длинные волосы рассыпались по плечам и столу, отгораживая её от окружающего мира. А через несколько секунд Макс с удивлением услышал её тихий вздох и уставший голос:
– Мне было пять, когда я осталась одна. Мать сбежала от нас года за три до этого. Отец работал полицейским и редко бывал дома. Но из тех немногих воспоминаний, что у меня остались, я знаю, что он любил меня и заботился, как мог. Он погиб на вызове. Какой-то сумасшедший с гранатой ворвался в магазин. Там не выжил никто. А я оказалась в детском доме.
Макс представил маленькую девочку с огромными грустными глазами, и у него внутри горько закололо. Он совершенно не ожидал, что её история начнётся именно так. Хотя чего удивляться. В их Агентстве по пальцам можно было пересчитать людей без личной драмы в прошлом. К ним попадали совсем не от хорошей жизни. А большинству так и вовсе нечего было терять.
– Я была самой младшей, и старшие ребята… В общем я была их боксёрской грушей, а когда пыталась дать сдачи, меня наказывали воспитатели. Иногда к нам приезжали пары, которые хотели усыновить ребёнка. Почти все искали малышей, и меня показывали первую. Я всегда была тихой и скромной, старалась не высовываться. Но кого это волновало, когда они видели все эти синяки и ссадины. Конечно же, они считали меня проблемным ребёнком и не брали. Я чувствовала себя такой ненужной.
Было непривычно, что она вот так решила поделиться с ним своими чувствами. Макс совсем не рассчитывал на то, что она начнёт настолько издалека. Но чем больше она расскажет, тем лучше. Тем проще ему будет понять её и наладить работу. Да и судя по всему, ей действительно давно уже нужно было выговориться.
– Через два года в детском доме появился Адам. Вся его семья погибла в автокатастрофе. Ему было десять. Такой высокий, нескладный, – голос Кай наполнился теплом, и она подняла голову. Закрыв глаза, она как будто снова видела его перед собой, а губы сами растянулись в нежной улыбке. – Мы как-то сразу сдружились. Он защищал и опекал меня. Я думаю, что напоминала ему младшую сестру. Мой мир перестал быть чёрным и унылым. У меня был самый лучший в мире друг, с которым ничего не было страшно. Мы росли и словно противостояли всему миру. Вдвоём. А больше нам никто и не нужен был.
Несмотря на улыбку, по щеке Кай скатилось несколько слезинок, но она тут же смахнула их рукой, отворачиваясь в сторону.
– Через пару лет Адам начал часто сбегать в город с другими мальчишками. Это было нормально. За нами никогда сильно не следили. И он всегда что-то приносил мне оттуда. Чаще всего конфеты, такие маленькие, самые дешёвые, но такие вкусные. Мне кажется, я до сих пор помню их вкус. Сейчас таких уже не делают, – и это были одни из немногих воспоминаний детства, которые действительно грели её. – А иногда он приносил заколки для волос или яркие резинки и плёл мне косы. И я чувствовала себя самой красивой девочкой. Остальные девчонки жутко бесились из-за этого. Сейчас это кажется таким глупым. И таким важным.
Смотря на неё, Макс ловил себя на мысли, что ему невероятно нравится, как преобразилось её лицо. Стало расслабленным и мечтательным. Как будто ей больше всего сейчас хотелось вернуться в те дни. Но поймав его взгляд, Кай снова нахмурилась.
– Когда мне исполнилось тринадцать, Адам начал и меня брать в город. И я узнала, что он связался с дурной компанией, – она закрыла лицо руками, качая головой. – Они воровали. Обкрадывали людей на улице. Чёрт, я тогда жутко взбесилась, а потом долго плакала, просила его остановиться. Я даже отдала ему всё, что он мне дарил, потому что не хотела ничего, купленного на ворованные деньги. Адам разозлился и ушёл,
