Восторг гаргульи (ЛП) - Лукас Наоми
Глядя назад, на его лицо, пламя, мерцающее на его ладонях и светящемся члене, мое сердце чуть не вырвалось из груди.
Я хочу, чтобы он поймал меня. Я в ужасе от того, что сделаю, если меня поймают. Я бегу быстрее, глубже в церковь.
Его когти цепляются за мой свитер, он рвется и цепляется. Я спотыкаюсь вперед и уклоняюсь, когда его руки опускаются. Он приземляется с глухим стуком, падая и разбивая пол с деревянными балками. Пока он выпрямляется, я снова поднимаюсь на ноги и мчусь вперед.
Я сбрасываю скамейку, ставя скамьи между нами, и бросаюсь к задним дверям, молясь, чтобы они не были заперты. Его крылья взмахивают, рассекая воздух, и я низко наклоняюсь, карабкаясь.
Мои бедра ударяются о церковную сцену, и на какой-то дьявольский момент я представляю, как он ловит меня, стягивает с меня штаны и хватает меня сзади, как дикое животное. Воздух выходит из меня.
‒ Саммер. Остановись!
Его темный голос проникает в меня, тяжелый и полный грубой, гортанной потребности, усиливая мою истерику.
‒ Не делай этого! ‒ ревет он, когда я поднимаюсь на ступень.
Его когтистые руки схватили меня за плечи и притянули обратно к своей груди. Его член натыкается на меня. И я сжимаюсь ‒ мое гребаное лоно трепещет! Я проклинаю свое чертово безумное тело и стиснув зубы, толкаю его локтем. Я хаотично двигаюсь с приливом адреналина, зная, что произойдет, если я останусь с ним еще дольше.
Он знает. О, он знает.
Я не такая. Я Саммер, недавняя выпускница, ищу работу своей мечты. Женщина, которая в вопросе секса скорее теоретик, чем практик. Теперь все по-другому, его жар прижимается к моей спине.
‒ Зуриэль, ‒ кричу я, снова используя его имя против него. ‒ Отпусти меня!
Он мгновенно бросает меня, и я выбегаю из клетки его крыльев. Подобно шелку и бархату, очерченными твердой костью, паутина рвется, когда я ныряю к двери справа от сцены. Он снова ревет, и на этот раз в ярости и разочаровании. Я распахиваю дверь, выбегаю в темную комнату за ней и замечаю другую дверь, которая, как я подозреваю ‒ молюсь ‒ ведет наружу.
Горгулья мчится за мной. Мой страх усиливается, когда я обнаруживаю цепочку на выходной двери. Я разворачиваюсь, отступая внутрь здания.
Его крылья опускаются вокруг меня, захватывая меня.
‒ Нет!
Нагнувшись, его когти цепляются за мой свитер, а я забираюсь под его крылья. Зуриэль рвет мой свитер еще сильнее, оставляя клочки ткани развевающимися по моей спине. Он ловит мою резинку для волос, рвет ее, и мои волосы распускаются свободно.
‒ Я не хочу причинять тебе боль! ‒ ревет он, когда я толкаю дверь и выбегаю из церкви, проскочив через парадные двери.
«Свобода!»
Я останавливаюсь. Летучие мыши, сотни их, сидят на ступеньках и сломанных перилах. Они летят вперед, наполняя воздух, как облако. Я никогда в жизни не видела такого количества.
Сглотнув, я мчусь сквозь них, их крылья касаются моих рук, и я мчусь в ночь. Свежий воздух окутывает меня, как объятия, немного охлаждая мое пылающее, пугающее возбуждение.
Потому что я возбуждена. Я возбуждена с тех пор, как проснулась. Сегодняшний день был чертовски долгим по многим причинам, и моя несвоевременная похоть была лишь одной из них. Я не могу выкинуть Зуриэля из головы. Он был там несколько дней…
Я хотела его с тех пор, как порезала палец на его крыле.
Не имея времени разобраться, почему, я мчусь на кладбище.
Мой разорванный свитер развевается вокруг меня, а ветер щекочет мою обнаженную спину. Дрожа, я чувствую позади себя присутствие Зуриэля. Я на полпути через кладбище, лавируя между старыми, покрытыми мхом памятниками, когда меня осенило.
Он больше не пытается меня поймать. Он просто следует.
Задыхаясь, измученная и резко вдыхая воздух, я достигаю одной из стен памятника и поворачиваюсь к нему лицом.
В следующее мгновение я в плену. Его массивное тело падает сверху и захватывает меня дугой крыльев.
Я врезаюсь в него, бью по его шее, плечам и рукам. Мои руки летают, когда раскрывается его аромат, мужественный и насыщенный, серный и пряный, потусторонний и непередаваемый. Его кулаки впиваются в стены памятника по обе стороны от моей головы, когда Зуриэль наклоняется вперед, с его губ срывается глубокий стон. Он скользит в меня, вызывая у меня все усиливающиеся ощущения. Его страсть принадлежит мне.
Он поймал меня.
‒ Пожалуйста, ‒ прошу я, уже не имея понятия, о чем прошу.
Я краснею, горю, и прохладный ночной воздух больше не закаляет меня.
‒ Мне нужно, мне нужно… ‒ задыхаюсь я, хватаясь за грудь.
Зуриэль упирается лбом в стену над моей головой, а я напрягаю шею, чтобы увидеть его измученное выражение лица. Он такой мускулистый и сильный, такой чудовищный и нереальный, что я чувствую себя ничтожной.
Свет его члена освещает нас, и, заключенные в его крыльях, мы словно находимся в своем собственном мире. Даже летучие мыши предоставили нам уединение.
Он прижимает свой член ‒ свой свет ‒ к моему животу.
‒ Саммер, ‒ хрипло произносит он мое имя.
Его член горячий и твердый, и мои дикие руки опускаются вниз, чтобы обхватить его, пока я покачиваю бедрами вперед и назад.
‒ Ты мне нужен, ‒ плачу я.
«Что происходит?»
В тот момент, когда этот вопрос снова пронзает меня, я знаю, что он тоже так думает.
Он отстраняется. Моя хватка на нем крепче.
‒ Саммер, ‒ его голос растерян. ‒ Мы должны…
Не обращая внимания на клетку его тела, я наклоняюсь к нему, тяну его в свои объятия, сминая его длину своей хваткой.
Мое прикосновение вознаграждено хрюканьем, и его глаза сверкают золотым огнем. Оно освещает его свирепое, хищное лицо и похоть в его взгляде ‒ его шок.
Он устрашающий, он создан из полуночных снов и старинных фильмов ужасов. Его иссиня-черная кожа, изогнутые рога и длинные волосы придают ему вид горгульи, но внутри он полностью мужчина. Его член пульсирует в моей хватке. Мой взгляд падает на него.
Я облизываю губы при взгляде на него, мои тонкие руки сжимают его член. Он теплый и тугой.
Между моими пальцами течет золотой свет. Пальцы, которые едва обхватывают его ширину, впиваются в глубокие выступы на его нижней части, которые ведут прямо к двум тяжелым яичкам овальной формы, где свет становится темнее почти до малинового. Его стержень слегка сужается, а кончик выпирает, как гриб, настолько твердый, что поддается только тогда, когда я вдавливаю в него подушечки пальцев.
Задыхаясь, он выкрикивает мое имя, посылая восхитительный озноб прямо в мое сердце.
Его руки скользят по моим плечам, сначала расчесывая мои распущенные локоны, а затем бродя под рваным свитером, пока я исследую его, его когти царапают мою кожу.
Я провожу пальцами вверх и вниз по его длине. Они голодны, и мои руки лакомятся им.
‒ Зуриэль, ‒ стону я.
Он рычит и хватает меня за подбородок, заставляя меня посмотреть на него. Он рычит, обнажая клыки.
‒ Не произноси мое имя с похотью, женщина. Ты играешь со мной. С силами, о которых никто из нас недостаточно знает.
Он слегка толкается в моих руках.
‒ Тогда поиграй со мной.
Все еще держа меня за подбородок, он отрывает от себя мои руки другой рукой и сжимает мои запястья, удерживая их между нами.
‒ Ты не здраво мыслишь.
Я стою на цыпочках.
‒ И ты тоже.
Его губы кривятся. Выражение его лица омрачается неистовой похотью. Он близок к тому, чтобы сломаться. Я могу сломать его. Если я смогу сломать его, то и он может сломать меня, и тогда, возможно…
Возможно, что-то из этого будет иметь смысл. Возможно, все это так и будет.
‒ Не надо, ‒ снова он произносит это слово.
Я наклоняюсь ближе.
‒ Почему нет?
Его челюсть тикает.
‒ Ты хитрая девчонка.
Он отпускает мои запястья и сжимает мою шею, прижимая меня к стене памятника. Он прижимает меня к этому месту, и его взгляд неторопливо скользит вверх и вниз по моему телу. Возбужденная его вниманием, я выгибаю спину.
