Сердца трех. Вторая жизнь фармацевта - Марина Сергеевна Орлова

На короткий момент я задалась вопросом, смог бы Раф любить так же отчаянно, как его отец? Или лишь на внешности сходство и заканчивается?

Глава 20

Я не хотела присутствовать при разговоре родственников. То, что я увидела в воспоминаниях Теодора – хватило мне с лихвой, потому потопала в сторону дворца, намереваясь вновь запереться в своей комнате и подумать о несправедливости судьбы. Я не сомневалась, что после того, как отец Рафа во всем признается, эльфам будет не до меня, потому и мешать не хотела.

На мгновение меня посетило сомнение в том, как на все отреагирует Раф, которого родной отец, пусть и не по своей воле, пусть и из лучших побуждений, но отправил в рабство столь ненавистным людям. Принять такое, даже с учетом всех обстоятельств, которые были взвалены на плечи безутешного отца, трудно. Или и вовсе невозможно. Все же, Раф настрадался за все эти годы.

«Зато выжил» – промелькнула очередная мысль, которой, наверняка, руководствовался и Теодор, успокаивая себя в моменты наиболее тяжких мук совести. Уверена, Теодор был готов к тому, что его единственный сын никогда его не простит за совершенное, если все вскроется. Но отцу было достаточно думать, что его ребенок, пусть и в ненависти к своему родителю, но продолжит жить, чего не случилось бы, не вмешайся Теодор однажды. И то нападение на посту стало бы для Рафа фатальным.

Насколько же безвыходной ситуацией была для Теодора, что рабство сына было единственной возможностью сохранить ему жизнь и спрятать от глаз алчных до власти Старейшин?

– Аста? – услышала я и вздрогнула, испуганно замерев посреди тропы. Встала на месте, как вкопанная, и нехотя подняла лицо, чтобы посмотреть на демона, который преградил мне дорогу. Однако, попыток приблизиться не делал, за что я была ему благодарна. – Я хотел поговорить и извиниться, – произнес он то, отчего я вновь вздрогнула, а перед мысленным взором пронеслись утренние события, от которых меня бросило в холодный пот.

Он может это как-то объяснить? И думает, что за подобное достаточно просто принести извинения? Серьезно?

– Нам нечего обсуждать, – пробормотала я, обхватив себя за плечи руками, словно пыталась прикрыться под взором демона. – Разве тебе неинтересно послушать историю Теодора? Зачем ты здесь? – поморщилась я, а затем пришло осознание, и я невесело усмехнулась. – А… точно. Тебе все уже наверняка известно, верно? Для тебя ведь происходящее – всего лишь забавная игра, где ты – наблюдатель.

– Аста… – сделал он шаг в мою сторону, а я отошла на два, вынудив его остановиться и сжать челюсти.

– Я, правда, понимаю, – с трудом выдавила я из себя, но получилось хрипло. С надрывом. – Ты с самого начала говорил, что я для тебя – всего лишь игрушка. А у игрушек нет чувств, их невозможно унизить или обидеть. Игрушки нужны, чтобы их использовать, пока они не сломаются или не наскучат…

– Аста… – нахмурился Сэд, но я не позволила себя перебить и быстро затараторила, боясь сбиться:

– Твои вчерашние слова ввели меня в заблуждение, и я, по наивности, приняла их за чистую монету, забыв, что гожусь лишь для твоих игр. В этом только моя вина. Я должна была помнить, какую роль ты для меня отвел изначально и относится к этому, как к игре.

– Это не так…

– Потому я не обижаюсь, – нацепила я на лицо улыбку, чтобы скрыть вновь подступающие слезы. К сожалению, я плохо контролировала эмоции, потому губы задрожали, а улыбка спала. Пришлось опустить лицо, чтобы позорно не разреветься перед мужчиной. Он этого не заслуживает. – Игрушки не могут обижаться на своих хозяев…

– Аста, хватит! – рявкнул Сэд, а затем переместился ко мне и обхватил за плечи, удерживая на расстоянии вытянутой руки, чтобы посмотреть мне в лицо. – Прости меня! Я совершил непозволительную глупость, – тряхнул он меня за плечи, словно пытался привести в чувства. – Ревность затмила мне разум, и я причинил тебе боль. Прошу тебя, если сможешь, когда-нибудь простить, хоть и понимаю, насколько сложно это будет, – я упрямо отводила взгляд, до крови прикусив губу, а он все продолжал: – Однако… как бы я ни хотел проявить благородство и отступиться, сделать этого не смогу. Я не откажусь от тебя… но дам время, – помедлив, словно вырывал эти слова из себя клещами, все же, пошел он на уступки. – Я не стану тебе докучать. Но взамен, прошу лишь об одном: используй меня, когда придет время. Не позволяй гордости причинить тебе вред.

Я вздрогнула, вскинув лицо, и с недоумением посмотрела в серьезные золотистые глаза.

– Что? – опешила я, даже не подозревая, что разговор может зайти в подобное русло. – Что значит «использовать»?

– Не отказывайся от моей помощи, – поморщился он, словно не знал, как именно выразить свою идею, точно пытался переступить через себя и делал нечто ему несвойственное. – И… когда станет совсем невмоготу, приходи ко мне. Я не прикоснусь к тебе без разрешения, но не хочу, чтобы ты мучилась. Отнесись к этому, как к использованию меня… – Сэд виновато улыбнулся разбитыми после драки с Рафом губами, а затем отошел. – Сегодня я буду занят и тебя не побеспокою. Надеюсь, завтра ты позволишь мне хотя бы быть рядом.

Затем демон исчез, а я осталась наедине со своей растерянностью и удивлением. Что с этим демоном не так, его точно подменили! Неужели Рафу все же удалось выбить из него все дерьмо?

До своей комнаты я добралась без происшествий и до самого вечера просидела в постели, обдумывая произошедшее утром, открывшуюся правду о Теодоре и последних словах Сэда.

В сложившихся обстоятельствах нужно действовать быстро. Прознав о тайной торговле духами на черном рынке и причастности к этому Старейшин, Теодор понимал, что это лишь дело времени, когда они доберутся до его семьи. Если Тео хотел помешать им, и сохранить жену и детей, нужно было действовать так, чтобы Старейшины не добрались до них. Жену отправили в храм в дальние земли, дочь разжаловали так, чтобы она никак не пересекалась с интересами Старейшин, а сыном, который был первым в списке для устранения… пришлось пожертвовать. Рафа нужно было устранить так, чтобы до него точно не добрались, уж больно он был