Виктория - значит Победа. Сердцу не прикажешь - Салма Кальк
- Не может такого быть, что не находится ничего, - раздумчиво произнёс маркиз. – Не бывает так, чтобы не осталось следов, чтобы злоумышленники скрылись так хорошо, что никто не нашёл их. Возможно, не расспросили кого-то важного, кто хорошо скрывает, что на самом деле всё знает. Возможно, не поняли чего-то важного. Но я так понял, там Гвискар занялся этим делом? Он должен докопаться.
- Он мне так и сказал, верно. Вы думаете, он справится?
- Должен, - кивнул маркиз. – А что до Фрейсине… как вы сказали, расписка написана незадолго до того, как Антуан отослал любимую и единственную дочь?
- Пять или шесть месяцев, я не могу сейчас сказать точно. Господин герцог не дал бумагу мне в руки, сказал – не доверяет. Но при том желает жениться. Глупый, да?
- Он не маг, то есть почти что не маг, настолько слабый маг, что фактически простец. Он не видит и не ощущает вашей силы. Припугните его, и наложите запрет на рассказ кому бы то ни было об этой встрече, у вас получится. Он вам всё и расскажет. Он не из тех, кто будет сопротивляться и героически терпеть, он слаб, - усмешка вышла презрительной. – А за спиной или вовсе в тенях поставьте Гвискара, он поддержит в случае чего. Кто там у вас ещё есть? Граф Ренар? И его привлеките.
- Да, мы всем говорим, что он мой опекун вместе с герцогом Монтадором.
- Вот, ещё и Монтадор. Хоть его самого и нет сейчас во Франкии, но его имя вполне годится, чтобы гонять врагов и дураков.
- Я пользуюсь, спасибо. И надеюсь – его высочество не в обиде.
Отчего-то вспомнилась наша с ним единственная ночь. Не болью, не сожалением – теплом.
- С чего бы ему обижаться на прелестную даму? – улыбается маркиз. - У вас отличные друзья, Викторьенн. Кстати, а как вас звали в прошлой жизни? Вы помните?
- Помню, всё помню.
Просто сейчас мне иногда кажется, что это случилось не со мной.
- И как же? В какой семье вы родились?
- Меня звали почти так же – Виктория. Семья моя была совсем обычной, хоть и ни одного мага в ней не случилось. Мои родители… служили. Мама занималась финансами большого завода. Отец преподавал в университете. Мой… муж тоже преподавал. А я сама была журналисткой. Искала новости и рассказывала о них, а потом – беседовала с людьми о них самих, и это мог увидеть любой желающий. Люди любят знать о других людях, или думать, что знают. Я давала им такую возможность, а тем, кто приходил ко мне беседовать – возможность показаться другим людям, чтобы о них узнавали и говорили.
- Любопытно. Я бы посмотрел, как вы беседуете, да хоть с тем же Фрейсине, - он хищно улыбался.
- Он не согласится, думаю. Он и беседовал-то со мной только наедине, и очень разозлился, когда господин граф Ренар пришёл меня спасать.
- А вы поставьте ему условие. Скажите, что согласитесь на его предложение, если он согласится побеседовать с вами при свидетелях и ничего не утаить. Сомневаюсь, что он решится рассказать всё до конца.
- А вдруг? Тогда мне придётся исполнять обещание, а я не готова, прямо скажем.
- О, вы понимаете про обещания, это похвально, - кивает маркиз.
- Господин граф рассказал мне, да. Я понимаю – не может быть безграничных возможностей, должны быть какие-то ограничения.
- Все маги – хорошо, все разумные маги – знают, что чем больше дано, тем больше и спросится.
Мне почему-то показалось, что далеко не все здешние маги воспринимают эту мудрость и готовы следовать ей.
- А как спросится, кстати? Вы знаете?
- Я прожил достаточно долго и видел всякое. Нет, никто не скажет вам точно, в чём причина внезапной смерти того или иного приметного мага. Но, знаете, случается.
Я поняла, что не знаю – отчего, например, рано умер его собственный сын, нет ли там какой истории? Но спрашивать не стану, ни к чему это.
- Буду иметь в виду, спасибо вам за поддержку, господин маркиз.
- С радостью помогу вам ещё, Викторьенн. Зовите меня, как будете в силах. А сегодня я настоятельно рекомендую вам поспать. У вас был тяжёлый и долгий день.
- Верно, - улыбаюсь.
И впрямь, сил почти не осталось.
Мы прощаемся, я обещаю назавтра непременно связаться с маркизом, он уходит… а я зову своих дев, пускай ведут меня спать. День был долгий и непростой. Будем отдыхать и набираться сил на новый виток.
32. Привет от господина Антуана
На следующий день я совершенно не хотела подниматься с постели.
Утром я проснулась засветло, попробовала встать… и легла обратно. Потому что… сколько ж можно-то?
Мне не привыкать к жизни белки в колесе, дома всё было примерно так же. Но дома меня не пытались убить, бог миловал. И хоть дрянной сын Мелена сказал, что он всё это устроил просто из злости на меня и на увольнение его отца, и маги подтвердили, что всё так, но… но…
У меня нет привычки жалеть себя и ныть, что дома её не было, что здесь не завела. И каждая новая сложность меня обычно только раззадоривает. Сейчас же я ощущала себя полной развалиной, не пригодной и не способной ни к чему. Даже просто к тому, чтобы встать, умыться и одеться, за завтраком побеседовать с господином Фабианом о делах – что тут у меня теперь вообще, о чём говорят, уехали ли оставшиеся Мелены и какие со вчера есть новости.
Вчера, кстати, Мелен приходил и очень просил встречи со мной – вроде как хотел просить прощения за сына, и пускай я велю не запирать его в темницу. Но меня поджидали господин судья
