Перья столь порочные - Лив Зандер

Ничто, кроме последнего тепла осени, сталкивающегося с зимой, не могло даже одной молнией осветить ворона, выгравированного на моей коже. Дать мне повод убежать в страхе — и прямо в объятия человека, который оставил этот знак. Что бы сделал Малир, если бы я ринулась через коридор в его комнаты?

Причинил бы мне боль.

Ведь ему нужно было, не так ли?

Нужно было обращаться со мной как с врагом, чтобы оправдать, что он сделает меня своей женой. Нужно было показать мне свою ненависть, чтобы примирить ту скрытую привязанность. Как это могло быть иначе после прогулки по лугу? После того, как он наблюдал за мной? После всего, что он сказал? После того, что всё ещё отказывался произнести? После того, как он меня поцеловал…

Боги, я хотела, чтобы он поцеловал меня снова.

Я обвила себя руками, отгоняя холод, который чувствовала так далеко от потрескивающего камина, и взгляд мой скользнул к кровати. Моя холодная, одинокая, пустая кровать. Не было Себиана, который бы притянул меня к себе, погладил волосы или ласково убаюкал.

Не было Себиана, чтобы поцеловал меня.

И никогда не будет.

Под вороном на груди пробежала дрожь, как будто предвещая снег, как отец говорил о своих шрамах, заставляя меня вспомнить детство. Детство, которое укутывало меня слоями осторожности и нежности вместо любви.

Я так жаждала любви, что взгляд скользнул к дверям в конце личных покоев, в животе закралась нервная дрожь. Если нежные прикосновения не гарантируют любви, тогда какие шансы, что боль и любовь не так уж несовместимы, как думал мой защищённый разум?

Может ли быть любовь в боли?

Дрожь под шрамом усилилась. Как далеко я готова зайти, чтобы узнать это? Чтобы почувствовать любовь?

Буду ли я покрываться синяками ради этого? Страдать ради этого? Платить за это кровью?

Да.

И кто делает это лучше, чем Малир?

С бешено колотящимся сердцем я позволила босым ногам коснуться прохладного камня и тихо скользнула в тёмный коридор. Единственная масляная лампа мерцала на стене, отбрасывая зловещие тени на эмблему ворона на дверях напротив. Оранжевые блики блестели в пустых глазницах черепа, вызывая дрожь в животе.

Я подошла и постучала, звук почти утонул в стремительном потоке крови в ушах. Прошли мучительные секунды, но ни дверь не открылась, ни голос не приказал войти. Возможно, он спал.

Рука задрожала, когда я подняла её ко второй попытке, но опустила её и отвернулась. Боги, почему я такая трусиха? До сих пор он меня не убил, а…

Петли заскрипели, и я подняла взгляд — Малир выглядывал из щели, окутанный тьмой, рука опиралась на дверь, а большой палец лениво постукивал по лбу. Волосы были собраны в растрёпанный пучок, что лишь подчёркивало остроту скул, на нём были лишь хлопковые штаны, низко сидящие на подтянутых бёдрах. Его тёмные глаза изучали меня, каждая секунда молчания отмечалась дрожью под кожей.

Жестом руки, с грацией принца, он манил меня внутрь, прежде чем закрыть дверь, заперев меня с моим страхом. И с травяным паром, исходящим от ванны у камина.

Спиной прижатая к двери, я подняла взгляд на него, едва выдерживая пронизывающий взгляд, пытаясь найти объяснение, почему я прервала его купание.

— Я…

— Долго же ты шла, — проворчал он.

Его рот овладел моим, и пульс застыл где-то между страхом и восторгом. Малир сосал мои губы, раздвигая их языком, разжигая желание в животе, пока ноги не задрожали. Его рука опустилась на мой бок, пальцы вцепились в плоть, а другая ударилась о дверь рядом с моей головой, запирая меня.

Он отстранился, дрожа, лицо скрыто тенью при слабом свете камина, тихо прошептав:

— Я не Себиан.

Я не могла сказать, было ли это предупреждением или извинением, но тело дрожало и от страха, и от предвкушения.

— Я знаю.

Его рука скользнула с двери на плечо и на завязки рубашки, резко дернув, открывая ткань, прежде чем он провёл пальцем по своему знаку на моей груди.

— Я не нежный. Когда-то, возможно, был, но теперь — нет.

И это я тоже знала.

Это было причиной, по которой я пришла.

Я посмотрела ему в глаза.

— Я не хочу нежности.

Его взгляд пылал, пожирая меня с каждой секундой. И в следующий миг его губы вновь обрушились на мои, грубо, властно. Малир целовал меня, втягивая в себя мою нижнюю губу, пока не прикусил её.

Я потрясенно ахнула от смеси боли и удивления от резкого укола и солоноватого привкуса крови. Малир застонал прямо мне в губы, дыхание его участилось, распространяя густой аромат металла между нами. Его руки скользнули к моим бёдрам, впиваясь пальцами в ткань, пока он рвал подол моей рубахи, собирая её всё выше.

Не отрываясь от моих губ, он поднял меня, легко подхватив за бёдра, и понёс через комнату, не сделав ни единого неверного шага. Мир качнулся, и я ощутила, как спина утонула в мягком ложе его чёрных подушек и покрывал. Его бедра втиснулись между моими, позволив Малиру одним движением твердого члена коснуться моего влагалища, прежде чем он отстранился, позволив нашему поцелую растаять, когда присел на корточки.

Его ладони легли на мои бёдра, и в тот же миг он резко перевернул меня на живот. Следующее мгновение — обхватил рукой мое горло, заставляя выгнуться, подняться на колени, пока моя спина не ударилась о твёрдую опору его груди.

— Сними это, — прорычал он у самого уха, другой рукой поднимая ткань рубахи. — Не заставляй меня ждать. Моё терпение иссякло задолго до того момента, как ты наконец пришла ко мне.

Ты пришла ко мне.

Эти слова, однажды произнесённые Малиром в ночь, когда мы заключили помолвку, теперь эхом отозвались в моей голове. Пальцы дрожали, но я судорожно вцепилась в ткань, срывая рубаху с плеч, торопливо стягивая её через голову и вынуждая его отпустить моё горло. Он ждал меня? Но… зачем?

— С каких пор? — сорвалось с моих губ.

Его ладонь снова стиснула моё горло, наклоняя голову так, чтобы обнажить шею. Зубы скользнули вдоль натянутого сухожилия, оставляя горячие прикусы.

— Дольше, чем ты можешь себе представить, маленькая белая голубка.

Веки дрогнули, опускаясь, — слишком сильные спазмы отзывались между моих бёдер от каждого его укуса. Перед закрытыми глазами