Перья столь порочные - Лив Зандер

Неужели он…? Нет, не может быть. Я снова взглянула на него, и это зрелище выбило меня из колеи.

Прямо там, на тех губах, что когда-то пахли осенней сладостью во время нашего почти поцелуя, играла мучительно трогательная улыбка, будто та едва помнила, как существовать на обычно суровом лице Малира. Но существовала, вызывая одно предательское трепетание в груди за другим с каждой секундой, что это длилось.

И, боги мои, как же это длилось…

— Следи за балансом и смотри вперёд, — сказал Малир, подняв руку к моей голове и проводя ногтями по волосам так, как делал это на кьяре, ухаживая за мной, мягко возвращая мой взгляд к дороге. — Дамы при дворе королевы Тарамии знали, что её муж отрезал ей ухо. Они решили носить косы, как у королевы, из солидарности, к неудовольствию короля Виллема. Он велел всех их обезглавить.

Я замедлила дыхание, очередной вдох застряли между удивлением и смущением.

— Ты наблюдал за мной?

— Маленькая голубка, я наблюдал за тобой десятки раз: с балок, из тёмных углов, через окна, — его слова шептались у моего уха, вызывая приятный дрожащий восторг по шее. — Только потому что ты не видишь меня, не значит, что мы не можем видеть тебя. И как же нам нравится наблюдать за твоим восторгом, когда ты рассматриваешь товары купцов, читаешь у окна или подрагиваешь губами от удовольствия при виде ежевики.

Мой разум вернулся к кьяру, к множеству мисок с фруктами на нашем столе и к тому, как его пальцы тянулись к ягодам. Должен ли кто-то, кто действительно меня ненавидит, знать столько о том, что меня радует? Простого ответа не было.

— Зачем? — спросила я. — Зачем наблюдать за мной?

— Предположим, что всё так просто: потому что ты прекрасна, — сказал он. — За исключением случаев, когда сражаешься со мной… тогда ты потрясающа.

— Аккуратнее, — слова выходили медленно, с придыханием. Больше предупреждение себе, чем ему. — Ты же обещал не быть паинькой.

— О, но мне так нравится, как это тебя смущает, — его смешок сопровождался пальцами, мягко проводящими по моим волосам, прежде чем он прижался виском к моей щеке. — А если ты в этот раз убежишь от этого? Маленькая голубка, останутся только одни объятия, в которые можно броситься. Мои.

Глава 32



Галантия

Наши дни, западное побережье

Соль придавала влажному воздуху особый запах, смешанный с ароматами водорослей и камня, охлаждённого зимой, хотя метель давно прекратилась и растаяла. В нескольких футах впереди, там, где я сидела на покрывале из теней, острый утёс тянулся вдоль всей линии горизонта. Вода лежала так далеко внизу, что океан не было видно — только слышно. Ритмичный гул волн, разбивающихся о подножие утёса, создавал ревущий фон для визга детей.

Они мчались по небу, гоняясь друг за другом. Некоторые из младших воронов пролетали через ветви ближайших сосен, стряхивая с себя тех, кто пытался их догнать. Старшие мальчики, некоторые почти взрослые мужчины, боролись друг с другом на краю утёса, глаза их метались к группе девочек, которые подбадривали их и краснели.

— Тебе всегда было легко общаться с простолюдинами? — спросила я, — Спокойно сидеть среди них?

Малир положил руку под голову, лёжа рядом со мной, глаза его были устремлены на слегка открывшееся небо, лучи солнца играли на чёрных, распушённых волосах.

— Пара короля Воронов может быть как дочерью его вассала, так и проституткой с улиц в тени его замка. Как он вообще может найти её, если никогда не пересечется с ней на пути?

Это имеет смысл.

И все крестьяне, казалось, относились к Малиру с большим уважением, робко кланялись, а затем оставляли его в покое и возвращались к своим делам. Это было чудесно наблюдать с тех пор, как мы прибыли, когда солнце стояло в зените. Один раз Малир даже оказал мне услугу и сам бросился с утёса — ради моего странного удовольствия, как он сказал, заставив меня действительно рассмеяться.

Недалеко от нас мужчина держал вверх ногами смеющуюся девочку за щиколотку. Он бросал её через край утёса, но она оборачивалась и летела обратно к нему.

Она вновь обернулась и села на его руку, щеки её были огненно-красные от холода и усталости.

— Ещё! Папа! Ещё!

— Хватит уже! — осекла её женщина, предположительно мать, пытаясь управлять стаей из четырёх птенцов, которые прыгали вокруг корзины с принесённой едой. — Если она вспотеет в перьях, то заболеет в этом холоде.

Когда мужчина твёрдо поставил дочь на землю, она снова обернулась, и два её ворона кинулись к корзине. Исчезновение еды, которую они успели стащить прежде, чем улететь, возмутило её мать.

Я улыбнулась её непослушанию.

— С какого возраста ты можешь меняться?

— Впервые это произошло, когда мне было… пять, — задумчиво ответил Малир, как и на все мои другие вопросы сегодня — а их были десятки. — Я залез на полки в кладовой за чем-то. Банка мёда? Не припомню. Полки ослабли, я упал, но не коснулся земли. Вот это было приключение. — Он тихо рассмеялся. — К сожалению, мне не удалось обернуться снова, когда наш повар гнался за мной с деревянной скалкой, выгоняя меня из кухни.

Я рассмеялась, представляя маленького мальчика, цепляющегося за муку на полу.

— Ты был проказником.

Он покачал головой.

— Из нас троих я был самым спокойным. До определённого возраста и пришедшей с ним силы.

— А кто тогда?

— Моя сестра, Ная. — В его голосе прозвучало трепетное уважение, которого я никогда не слышала раньше, за которым последовала улыбка такая искренняя и растапливающая сердце, что затмила ту, что была в седле. — Ей было два дня, когда она изменилась в колыбели. Когда выросли её полётные перья, около трёх лет, слугам было приказано держать окна, двери и отверстия для полёта закрытыми. Но она всё равно умудрялась выбираться. Я нашёл её, когда она шла по оружейной, таща за собой меч из аэримеля, незадолго до осады. Несомненно, она когда-нибудь им махнула бы. — Его улыбка дрогнула, затем угасла. — Если бы только у неё была возможность вырасти выше его ножен.

Его слова сжимали моё сердце, взгляд в прошлое, в горе — совершенно неожиданно. Проблеск тьмы Малира, как будто он открывал свои тени, позволяя мне заглянуть глубже. Искать тот блеск, что я видела во время нашего танца. Стоило ли рисковать?

Это было заманчиво.

И опасно.

— Ты очень её любил, — сказала я, услышав это по его благоговейному тону и видя, как взгляд смягчился, вызывая рябь