Сироткам в академии (не) место - Афина Туле
— Наконец-то, — произнёс кто-то.
Голос был глухой, с хрипотцой, и я не могла понять, откуда он доносится.
— Долго же она приходила в себя.
Фигура в центре шагнула вперёд. Маска у него была иной — золотисто-красной, с вытянутыми чертами и витиеватыми узорами, словно обрисованными кровью. Он был в чёрном одеянии, расшитом красными нитями, и казался выше остальных.
Я пыталась разглядеть его лицо или хотя бы за щелями, но всё напрасно.
— Кто вы? Что вам нужно? — мой голос звучал хрипло, срывался, но я выговорила это. Мне нужно было сказать хоть что-то, чтобы почувствовать себя живой.
— О, она умеет говорить, — отозвался кто-то сбоку. — Думал, будет долго молчать.
— Ты нам не интересна как личность, — проговорил тот, что стоял в центре. — Но ты подходишь. По времени. По силе. По крови.
Я похолодела.
— Что вы несёте?
Он наклонился чуть ближе.
— Тебе незачем это знать. Просто оставайся на месте, хотя ты все равно уже не сможешь сбежать.
С этими словами он поднял руку, и один из стоящих сбоку шагнул вперёд, держа в руках чашу.
Из чаши поднимался дым, и воздух тут же наполнился тяжёлым, насыщенным ароматом, сладким, вязким, в котором смешивались корица, гарь, зола и что-то липкое, похожее на смолу.
— Нет… — выдохнула я, когда он приблизил чашу к моему лицу.
Я пыталась отвернуться, но не могла. Голову держало что-то невидимое, как будто само пространство вокруг подчинилось их воле.
Запах окутал меня, проникая в ноздри, в горло, в лёгкие.
Сознание пошатнулось.
Я боролась. Изо всех сил. Но этот дым тянул меня вниз, в тепло, в липкую вязкую темноту, полную шёпота.
— Не бойся, — шептал кто-то рядом с ухом. — Это будет быстро. Больно, но быстро.
Но я боялась.
Я никогда в жизни не боялась так.
Пламя свечей дрожало, отбрасывая на стены пещеры зыбкие, танцующие тени, в которых угадывались то ли лица, то ли черепа, то ли обезображенные силуэты чего-то нечеловеческого. Воздух был густой, насыщенный травами, пеплом и чем-то чуждым, старым, застывшим в самых глубинных расщелинах этой пещеры, будто сама скала помнила всё, что когда-либо здесь происходило.
Фигуры в красных и чёрных балахонах не двигались. Они стояли в строгом, выверенном полукруге, окружая поднятую каменную платформу, на которой, прикованная магическими путами, неподвижно лежала девушка. Её волосы были растрёпаны, губы бледны, дыхание прерывистое. На первый взгляд — просто спящая. Но каждый из присутствующих знал: сейчас в ней бушевало куда больше, чем казалось.
— Она проснулась слишком поздно, — тихо сказал один. Голос был глухим, с металлическими обертонами, как будто звучал сквозь маску, вырезанную из меди. — Я предупреждал, что доза слишком маленькая.
— Ты также уверял, что она не проявит сопротивления, — отозвался другой, шагнув чуть ближе к алтарю. Его маска была гладкой, черной, с нарисованной рукой, простирающейся ко лбу. — Но она сопротивляется даже сквозь дым.
— Это потому что она почти готова, — произнёс третий, в чьей маске были вставлены рубиновые осколки. — Магия внутри неё приближается к своему пику. Если бы мы бы получили ее раньше, мы бы не рисковали. Но теперь уже слишком поздно, что-то менять.
Тот, что с золотисто-красной маской, молчал. Он наблюдал за Алисией, чьё дыхание становилось глубже. Пальцы на правой руке слегка дёрнулись — не признак пробуждения, скорее отражение внутренней борьбы, которая разгоралось в ней даже в бессознательном состоянии.
— Если она прорвётся, — медленно проговорил он, не поворачивая головы, — весь ритуал рухнет.
— А вместе с ним и мы, — мрачно добавил кто-то из тени.
— Нужно начать сейчас. Без задержек. Пока она ещё не вышла из-под влияния.
Кивок. Движение в полумраке. Один из участников поднёс чашу с остатками дымящегося настоя к краю алтаря. Другой вытянул руки над Алисией, начертив в воздухе несколько медленных, сложных знаков. Синие искры замерцали на кончиках его пальцев, исчезая в воздухе с лёгким потрескиванием.
— Она слишком чистая, — прошептала женщина с алым капюшоном. — Энергия не запятнана. Ни контрактами, ни клятвами. Ни одной магической связи, даже физических не было. Такого дара я не видела давно.
— Потому он и ценен, — прошипел рубиновый. — И потому нам нельзя его упустить и придется рискнуть.
— Мы не можем просто отнять. Мы должны вырвать. Изнутри. До последней капли.
В этих словах не было ни страха, ни сомнений — только холодное, выверенное знание. Как хирурги, готовящиеся к сложнейшей операции, они говорили о жизни, как о механизме, из которого можно извлечь нужное, если правильно рассчитать угол.
— Уничтожим тело после завершения? — спросил кто-то сзади.
— Как всегда, — последовал ответ. — В пепел. Без остатка.
Голова Алисии дёрнулась. Не сильно. Едва заметно. Но достаточно, чтобы фигуры напряглись.
— Начинайте. Иначе будет поздно.
В кругу вспыхнул первый символ. На полу, между свечами, всплыла из мрака тонкая нить начертанной кровью линии, и та начала расползаться, превращаясь в сеть, медленно охватывающую алтарь.
Камень под телом Алисии зазвучал. Ни звук, ни шорох — скорее вибрация, неслышимая ухом, но осязаемая кожей. Даже свечи замерли, перестав дрожать. Воздух сделался вязким, будто подчиняясь ритму чего-то старого, глубинного, пробуждённого.
— Первую печать.
Рубиновый шагнул вперёд. Его руки взметнулись, образуя в воздухе сложный узор, и когда он опустил ладони на грудь Алисии, вокруг его пальцев вспыхнула ало-золотая вуаль.
— Отделяю. Вскрываю. Забираю.
Слова резали воздух. Алисия застонала.
— Начинается, — прошептали в кругу.
И тьма сгущалась.
Глава 36. Много вопросов, мало ответов
Альберт де Вуизар
Я ждал на внутреннем дворе, сжимая пальцы так сильно, что костяшки побелели. Они вышили из портала минут через пятнадцать. Сразу трое. Отец — герцог де Вуизар и глава Тайной канцелярии — появился первым. Без охраны, без церемоний, только в тяжёлом плаще, который шевелился от порывов ветра, и с таким выражением лица, что никто
