Последняя роза Дивеллона - Вера Платонова
Все аторхи, что окружали его сейчас, оставили своих противников и развернулись к нему, выстраивая вокруг некромантки стену своими телами.
Айв издал дикий вопль и подался вперед, снова прорубаясь к колдунье. Когда ему это почти удалось, он увидел краем глаза, как тяжело рухнул на колени Десволин, облепленный со всех сторон нежитью. Айволин сжал зубы и пошел дальше.
– Исьерос да тхирра аннаке анкх! – яростно выкрикнула Эллин, выпуская новый круг дыма. И Айва развернуло мощным ударом в плечо.
Десволин, вновь стоявший на ногах, громадой высился над ним, в его пустых глаза Айволин увидел собственное отражение. Силач замахнулся булавой и ударил ошеломленному Айву в центр груди, вмяв металлическую пластину нагрудника.
И тот упал на спину, сбитый с ног и оглушенный. Глаза его закрылись, а в ушах поднялся шум, как будто он лежал на дне моря, в толще воды, сквозь который доносился хохот Эллин.
“Ты отнял у меня отца и Тиульбу, я заберу у тебя все”.
Перед глазами возникла тонкая фигура в прекрасном светлом платье, украшенном драгоценными камнями и вышивкой в виде сиреневых цветов. Девушка стояла, склонив чудесную головку немного вбок и ухватившись тоненькими пальчиками за край своего высокого воротничка. Она только что сняла неудобное тяжелое украшение с волос и намеревалась избавиться от сковывающего движения платья. Глаза ее смотрели серьезно и немного с вызовом. “Вот оно, мое воплощение красоты, мое чудо”, – Айволин улыбнулся своему видению. Как хорошо, что его Иммериль сейчас находится далеко от этого безумия. В крепких стенах Излаумора.
– Вставай! – потрясла Иммериль его за ушибленное плечо.
Уши вновь оглушило звуками битвы, а в ноздри забралась отвратительная едкая гарь.
– Вставай, Айв! Ты жив? – повторила она свой вопрос, склонившись над ним.
– Иммериль! – подорвался он со страшным криком.
Как она здесь оказалась, посреди этой чудовищной мясорубки? Перепачканная, в разорванной одежде, с исцарапанным лицом.
– Ранена? Даррох, Риульба, кто-нибудь, уведите мою жену с поля боя! – заорал он, как безумный, поднимаясь на ноги.
– Я пока занят! – в этом безумии его слышал и откликнулся лишь Даррох, оседлавший восставшего мертвеца-Десволина, и с трудом пытавшийся перерубить тому шею.
– Иммериль! Не отходи от меня! – крикнул Айволин, но его жена уже стояла напротив Эллин и говорила что-то, что было трудно расслышать.
Аторхи вокруг застыли и вперили в нее свои желтые глаза, и не знай Айв, что они мертвяки, то решил бы, что глядели они на Иммериль с настоящей человеческой надеждой. Надеждой на освобождение и покой.
Эллин качнула своими курениями, и забормотала слова заклинаний быстрее. Аторхи повернули головы к ней, затем опять поглядели на Иммериль.
– Нет, нет, – погрозила та им пальчиком. – Вы со мной. Эллин – плохая, Иммериль, – она указала пальцем себе в грудь, – хорошая.
Аторхи заворчали.
Глава Тридцать первая. Все так, как и должно быть
Что тут творилось, святые веды! Ни клочка свободной земли, везде крики, удары, рычание, лязг, кровь, чудовища, и все это – в пелене едкого дыма. Не знаешь, что страшнее: сделаться целью для нежити, или ненароком попасть под руку своим же разъяренным подданным. А что случилось с добряком и силачом Десволином!
Осмотрелась в поисках Айволина, но тщетно. Нужно полагать, что в перемещениях с аторхами есть опредленная погрешность.
Взгляд остановился на блуждающей меж сражающимися полупрозрачной фигуре. Конечно, какое поле брани обойдется без неё? Это ее место силы, ее жатва, ее триумф. Но белое лицо с тонкими чертами, обычно выражавшее неподдельную радость от близкой награды, как у детей, которым вот-вот выдадут сладость, сейчас было недовольным и даже злым. Бледная Госпожа скрещивала руки на груди и хмурилась все сильнее, всякий раз, как новое кольцо дыма расходилось по полю. Ей не нравилось, ей страшно не нравилось все здесь происходящее. И я понимала почему. Кто-то без спроса брал то, что ей принадлежало, и использовал в своих целях.
Но все-таки, где же Айв? Меня пихнули локтем в спину, и я неловко завалилась на четвереньки, оказавшись лицом к лицу с собственным мужем, лежавшим на земле, раскинув руки. К счастью, он дышал. Я потрепала его по плечу, чтобы поднять: не ровен час затопчут или добьют оружием.
К нему уже аккуратно стягивались аторхи, с опаской поглядывая на меня.
И тогда я начала с ними говорить. – Иммериль, – упорно показывала я на себя. – Хочет вам помочь! А Эллин нет.
Аторхи образовали вокруг меня плотный круг и пребывали в замешательстве. Каждый новый виток дыма, толкал их на сторону некромантки, на что я упорно твердила свое, и они вновь замирали на месте, опуская руки с оружием.
Чем дальше от центра, в котором находились я, Айв и Эллин, тем яростнее кипела битва. У нас же, как внутри воронки урагана, царило затишье и замешательство.
Эллин выдала новую порцию заклинаний, и рядом с ней поднялся с десяток убитых тиульбов и демарфов. Лица некоторых из них я раньше видела. Живыми.
Именно туда, к некромантке, устремились Айв и Даррох, следом, за ними подались еще несколько воинов. Вновь заклинания и дым. И очередной десяток мертвецов поднялся с земли и выстроился вокруг своей госпожи.
– Иди сюда, – озаренная внезапной догадкой, сказала одному из аторхов и протянула руки. – Перенеси меня, как можно ближе…
К Эллин.
Я вынырнула из вязкого омута, и заглянула в ее удивленные глаза, ноздрей коснулся запах гниения и смерти, исходящий от ее плоти. Погрязшая в темном колдовстве, она сама стала наполовину нежитью. Мы стояли друг против друга внутри ее круга из новоподнятых. Лицо Эллин исказилось гримасой недоумения и злости.
Заклинания прекратились, позволяя Айву прорвать кольцо из поднятых мертвецов. Колдунья сделала короткий шаг назад и с размаха ударила меня обжигающим горшком с курениями по щеке. Я вскрикнула от боли и вонзила кинжал в ее руку, державшую цепочку. Чадящий горшок упал на землю, Эллин издала крик ярости, готовясь меня придушить, и прыгнула.
Но на моем месте уже стоял Айв, который двумя ловкими движениями меча отсек дочери Магнума сначала кисть, которой она нанесла мне удар, а затем и голову.
Я не отвернулась и намеренно наблюдала за тем, как последние судороги оставляют ее тело. После всего испытанного, мне хотелось убедиться, что она больше не потревожит никого. Ни живых, ни упокоенных.
