Тайна крови - Анастасия Алексеевна Смирнова

Письмо было коротким. Слишком коротким. Каждое слово обжигало, как раскаленное железо.

«Селестина.

Мы исчерпали все возможные и невозможные пути. Печать, наложенная Эрданом, – древняя и могущественная. Ее не сломить без доступа к магии такого же уровня, а его у нас нет. Все наши попытки лишь подтвердили его силу и нашу слабость.

Мы не можем рисковать всей организацией и жизнями других людей. Он слишком опасен. Он выследил уже нескольких наших агентов. Дальнейшее противостояние грозит полным уничтожением Сети.

С тяжелым сердцем мы вынуждены отступить. Мы прекращаем любую активность в академии. Эрдан выиграл.

Мы… оставляем тебя. Прости нас.

Береги себя. Выживай.»

Береги себя. Выживай.

Бумага выпала из моих онемевших пальцев. Комната поплыла перед глазами. Я ждала всего чего угодно – плана, просьбы подождать, слов поддержки. Но не этого. Не этого холодного, беспощадного приговора.

Меня бросили. Оставили одну. В клетке. С ним.

Всё, во что я верила, ради чего терпела унижения и боролась с печатью из последних сил – рухнуло в одно мгновение. Оглушающая тишина внутри. Больше не на кого надеяться. Некому помочь. Я осталась абсолютно одна против него.

Следующие дни стали серым, безжизненным кошмаром. Я выполняла приказы Эрдана механически, как заводная кукла. Мои глаза потухли. Внутри была лишь ледяная, всепоглощающая пустота. Даже попытки внутреннего сопротивления казались теперь бессмысленными. Зачем?

Эрдан заметил перемену. Он, казалось, наслаждался моей сломленностью еще больше, чем предыдущим сопротивлением.

— Наконец-то ты поняла свое место, — говорил он, проводя пальцем по моему подбородку, пока я подавала ему вино. Его голос был сладок от самодовольства. — Видишь, как все просто, когда не упрямишься? Ты могла бы избежать стольких… неприятностей.

Я молча отводила взгляд, не в силах даже сжать кулаки. Пустота была моей единственной защитой. Если я ничего не чувствую, он не может меня ранить.

Он стал еще наглее. Его «флирт» превратился в откровенные, унизительные домогательства на глазах у всех. Он мог обнять меня за талию посреди коридора, прошептать на ухо что-то грязное, зная, что я не оттолкну его. Преподаватели и студенты отворачивались, стараясь не встречаться со мной глазами. В их взглядах я читала смесь жалости, страха и осуждения. «Сдалась», — говорили эти взгляды. «Стала его игрушкой».

Я пыталась избегать его, но это было бесполезно. Печать тянула меня к нему, как на невидимом поводке, стоило ему позвать. А он звал часто, наслаждаясь своей властью.

Но в самой глубине этой ледяной пустоты, там, где, казалось, уже не осталось ничего живого, тлела одна-единственная, острая, как осколок, эмоция. Не надежда. Не вера.

Ненависть.

Чистая, беспримесная, животная ненависть к нему. И к ним, к Сети, которая сдалась и бросила меня. И к самой себе за эту беспомощность.

Они все думали, что я сломлена. Эрдан, Сеть, все в этой академии.

Пусть думают.

Я больше не ждала спасения извне. Его не будет.

Если я хочу быть свободной, мне придется спасти себя саму. Пусть мой дар спит. Пусть печать сковывает волю. Но мой разум еще принадлежит мне.

И я поклялась себе, что найду способ. Сама. Я буду наблюдать, изучать, искать слабые места в его защите, в самой печати. Я буду притворяться еще покорнее, еще сломленнее, чтобы он ослабил бдительность.

Однажды я сорву эту печать. И тогда я стану не чьим-то оружием, не чьей-то надеждой.

Я стану его кошмаром.

Дни текли в монотонном, унизительном ритме. Я была тенью, призраком, механически выполняющим команды. Эрдан, уверенный в своей полной победе, стал менее осторожен. Он перестал прятать от меня документы, вел переговоры с гонцами прямо в своей приемной, пока я, опустив голову, расставляла книги на полках или наливала ему вино.

Именно так я и подслушала тот роковой разговор. К нему прибыл гонец, пыльный и усталый с дороги. Эрдан принял его с развязной непринужденностью.

— Ну что, мой верный слуга? Доставил послание? — его голос был сладок от самодовольства.

— Так точно, господин, — отчеканил гонец. — Лично вручил в руки вашему будущему тестю.

— И каковы были его… реакции? — Эрдан протянул слово, явно получая удовольствие.

— Шок, господин. Потом гнев. Он кричал, что вы не смеете трогать его дочь, что он… — гонец запнулся.

— Продолжай, — мягко приказал Эрдан, и в его голосе зазвенела сталь.

— Он сказал, что вы подлый трус, который пользуется тем, что у нее не открылся дар. Что он никогда не даст своего благословения на этот брак.

Эрдан рассмеялся — низкий, мерзкий смех, от которого кровь стыла в жилах.

— Мне не нужно его благословение. Мне нужна его земля и его титул. А Селестина… — он помолчал, и я почувствовала, как его взгляд скользнул по моей спине. — Селестина уже здесь. И она будет послушной женой. Она не сможет ослушаться. Передай ему, что свадьба состоится через месяц. Его присутствие необязательно.

Что-то во мне треснуло. Громко, оглушительно, словно лопнула струна, натянутая до предела. Весть о браке была последней каплей. Он не просто украл мою свободу, мою волю, мое достоинство. Теперь он похищал и мое будущее, мое имя, насильно вписывая его в свою грязную историю. И мой отец… мой гордый, непокорный отец, который теперь знал, что его дочь — беспомощная пленница, игрушка в руках этого негодяя.

Я не помнила, как выбежала из приемной. Пелена ярости застилала глаза. Я не бежала *от* него. Я мчалась *к* нему.

Я ворвалась в его кабинет, распахнув дверь с такой силой, что она ударилась о стену. Эрдан, разговаривавший с гонцом, резко обернулся. На его лице сначала мелькнуло удивление, а затем — любопытство и удовольствие.

— Селестина? Что это… — он не успел договорить.

— НЕТ! — крик вырвался из моего горла хриплым, чужим звуком, полным такой первобытной ненависти, что даже гонец отшатнулся. — Нет, нет, НЕТ! Я не позволю! Ты подлый, ничтожный трус! Ты украл у меня всё, но ты не получишь мое имя! Ты не смеешь трогать моего отца!

Я задыхалась, слезы гнева текли по моим щекам, но я не пыталась их смахнуть.