Боевой маг при эстелийском дворе - Екатерина Сергеевна Бакулина
По крайней мере, Маклин старался не зря, взломать его работу будет крайне сложно.
– Силовой взлом памяти может быть применен только к лицам, против которых уже выдвинуты серьезные обвинения, – вмешался Торрес, очень спокойно, ровно. – При этом должны быть веские доказательства вины этих лиц. К свидетелям силовое сканирование не может быть применено.
Бернардо ощутимо поморщился.
– Это слишком серьезное дело, капитан. Государственной важности.
– Закон един для всех, – пожал плечами Торрес. – Сеньора в праве выборочно показать те фрагменты памяти, которые сочтет нужными. И даже на это нужно ее согласие. В противном случае это может быть расценено как вмешательство в личную жизнь. Относительно ментального воздействия у нас в законе все прописано строго.
– Вы что-то знаете, капитан?
Вот тут мне, честно сказать, слегка не по себе стало. Не лез бы так Торрес. Для него это может плохо закончиться.
– Я двадцать лет служу в полиции и знаю закон, – пожал плечами тот. – Что касается допроса… Сеньора так же имеет право выбрать менталиста с которым будет работать, если у службы безопасности есть основания ему доверять.
Тут Торрес глянул на меня и чуть подмигнул.
Что? И кому я тут могу доверять?
– Конечно, ей предоставят выбор, – ухмыльнулся Бернардо.
Торрес сделал какое-то такое движение глазами… словно наверх. Что? Там искать менталиста? Совсем наверх. Каких менталистов в Эстелии я знаю? И вдруг осенило. Это даже забавно. Вряд ли из этого что выйдет… но отчего бы не попробовать?
– Если дело действительно государственной важности, – сказала я, – то с радостью дам все показания его величеству королю Альберто. Он менталист, и кому как ни ему может доверять королевская служба.
Бернардо даже вздрогнул, растерялся, такого точно не ожидал.
– Боюсь, это невозможно.
– Сеньора имеет право обратиться даже к его величеству, – кивнул Торрес. – Да, безусловно, король может отказать. Но подать запрос вы запретить не можете.
Это даст время. А там… кто знает…
Как бы Торреса самого сегодня ночью в канаве не нашли…
И вот тут, пока Бернардо пытался что-то еще придумать, вмешался второй, который пришел с ним.
– Вы имеете право подать запрос, – тоном заядлого бюрократа признал он. – Но для этого вам все равно сейчас нужно поехать с нами, дать устные показания, предъявить свои воспоминания выборочно, желательно, чтобы они что-то объясняли в этом деле. Если этого будет достаточно, вы сможете ехать домой. Если нет, то вам будет предоставлена возможность написать запрос и выбрать менталиста.
Отказаться сейчас в любом случае не выйдет.
– Хорошо, – сказала я. – Тогда мне нужно ненадолго вернуться в спальню, одеться. И я буду готова ехать с вами.
Их обоих что-то напрягло, но, глянув ну Торреса, Бернардо кивнул. Я сейчас, к счастью, абсолютно в домашнем, в таком виде ехать в государственное учреждение уместно только если действительно срочная необходимость.
– Хорошо сеньора. Вы можете переодеться, мы, безусловно, не будем мешать вам. Но я пройду с вами и подожду у двери спальни.
– Думаете, я выпрыгнул в окно?
Ладно, пусть ждет. Короткую записку для отца Леса я написать смогу. «Нужно срочно поговорить с Айвой». Если не у Рикарду, то у Марку точно есть нужные связи, чтобы Айве передать. И уже через него я попрошу возможность дать показания королю лично. Это в его интересах, так что лучше пусть он. Честно сказать, я и Альберто не доверяю до конца, но ему больше прочих. Но тут почти уверена – он должен помочь.
* * *
Торреса, конечно, с собой не взяли, это ожидаемо, хоть и жаль. Человек, хорошо знающий местные законы – точно не помешает. Очень надеюсь, проблем у него не будет.
Снова в здание Службы безопасности, но не к Мендешу на этот раз. Интересно, он знает? Но даже если знает, не факт, что вмешается сейчас.
– Могу я увидеть мужа? – спросила по дороге.
Бернардо хмыкнул задумчиво.
– Да, сеньора. Но сначала с вами поговорит инспектор.
Хорошо. Меня убивать точно никто не будет, и ментальные щиты у меня теперь на редкость крепкие, так что волноваться не стоит. После пяти лет в должности директора училища – бюрократией меня не напугать.
На самом деле, все было даже… довольно обыденно. По крайней мере поначалу.
Меня подробно расспрашивали о том, что я делала последнее время, о том, что я знаю о планах Леса, что он мне говорил. Я отвечала.
Да, я сразу сказала, что порыв Леса пойти и надавать Гуэрре по морде – явно основывался на событиях вчерашнего дня и пропавших воспоминаниях. Сказала, что очень вероятно, что Лес заподозрил ментальное воздействие на меня, и решил, что Гуэрра к этому может быть причастен. Гуэрра ведь менталист, и о то, что он рвется к власти – не такой уж секрет. Возможно, Гуэрра решил действовать через меня.
Почти уверена, что Бернардо и те люди, которые стоят за ним, изначально что-то такое и планировали. Но про эти планы я говорить не стала.
Несколько раз ощущала, как кто-то пробует на прочность мои щиты, но Маклин ставил на совесть.
Даже добровольно показала начало разговора с Лесом, когда он вернулся и пытался понять что со мной случилось. Где-то до обсуждения, что его пытаются провоцировать.
– Этого мало, сеньора. Нам нужно видеть, что было дальше.
– Дальше он обнимает меня, и мы занимаемся любовью, – сказала я, глядя инспектору прямо в глаза. Это слишком личное.
Благодаря Торресу, я теперь знала, что законы Эстелии относительно ментального воздействия такие же как и у нас. То есть, если не очевидно, что ты совершил серьезный проступок, если явных доказательств твоей причастности нет, то можно отказаться. Есть такое право. Для того, чтобы копаться в мозгах – должны быть веские основания.
Сейчас оснований не было.
Вот в мозгах Леса копаться они имеют право, но туда не пробиться.
Мне же могли лишь предложить сотрудничество. Я отказалась. Написала заявление, что готова работать с его величеством королем Альберто лично, потому что в таких сложных государственных делах доверяю только ему. Мне сказали, что ничего не выйдет, у короля слишком много других дел, но заявление у меня взяли. Попытались продавить снова, куда более тонко на этот раз, давили на сознательность и совесть, рассказывали, что затягивать такое дело – только хуже. И снова у них не вышло.
Чем дальше, тем отчетливее в голосе инспектора появлялись резкие, недовольные нотки.
– Нам очень жаль, что вы так неразумно ведете себя, сеньора.
