Тетушка против - Тата Алатова
Рауль пообещал себе, что постарается ныть в ее присутствии как можно реже, чтобы не удостоиться такого же пренебрежительного отношения, и поднялся на ноги. При мысли о том, что ему предстояло сделать, дурнота снова подкатила к горлу.
— Займите чем-нибудь Мюзетту, — попросил он, — пока я не разберусь с Люкой.
— Мюзетта дрыхнет без задних ног в буфетной, — ответила Пруденс, тоже вставая. — Порошок маркизы Теней действует одинаково что на служанок, что на алхимиков. Видите ли, ее я тоже угостила вином.
— Но ведь это… — растерялся Рауль.
— Снотворное, — спокойно закончила за него она.
— Откуда?
— Из личных запасов.
— Вы страдаете бессонницей, Пруденс? — удивился Рауль. По его мнению, она совершенно не похожа была на неврастеничек, которые не могут сомкнуть глаз до рассвета, терзаясь сомнениями и сложностью бытия.
— Ну разумеется, нет, — оскорбленно поджала губы она. — А вот нянюшке Латуш, в ее-то почтенном возрасте и с ее-то несносным характером, порой требуется хорошая доза успокоительного.
С нянюшкой Латуш он был знаком, старушка служила им с Жозефиной наперсницей и нередко приносила надушенные, кокетливые любовные записки.
Сглотнув, Рауль уставился на свой кубок.
— Не переживайте, — утешила его Пруденс, — вам я ничего не подсыпала. У нас впереди множество хлопот, так давайте поторопимся.
Однако он не сдвинулся с места, переводя взгляд с недопитого вина на Бартелеми, а потом и на стоявшую перед ним особу. Как она только осмеливалась принимать подобные решения?
— А своему будущему мужу, начни он путаться у вас под ногами, вы тоже подсыпете какого-нибудь порошка? — беспокойно спросил Рауль.
— Да сдался вам мой будущий муж, — разозлилась она. — Откуда бы ему взяться, скажите мне, наконец! Разве вы не видите, что я не из тех женщин, которые выходят замуж?
По его убеждению, Пруденс как раз относилась к тем женщинам, которые просто обязаны были выйти замуж. Да, временами она по-настоящему пугала, но это был скорее трепет восхищения, а вовсе не желание бежать прочь, сверкая пятками. Ее упорный отказ осчастливить кого-то из претендентов вызывал у него гнев. Что за гордыня! Что за предубеждения!
Оставаясь свободной, Пруденс представляла собой опасность — ведь каждому нормальному мужчине захочется покорить эту полную соблазнов крепость. И сколько глупостей можно натворить, пытаясь снискать ее расположение! Бросить к ее ногам все, что у тебя есть, и раздобыть любыми способами то, чего нет.
— Ваша светлость, — она вдруг, смягчившись, тронула его за рукав, и Рауль едва не выругался от того, как она крутит им, легко и в то же время жестоко. — Пойдемте. У нас лишь несколько часов, чтобы похоронить Люку и навести порядок в лаборатории. Мы же не хотим, чтобы Бартелеми нашел там что-то воистину ужасное. Нам следует позаботиться о репутации вашей семьи.
Он бессильно перехватил ее руку и наклонился, коснувшись ее губами.
— Спасибо, — проговорил едва слышно, не находя больше в себе сил к какому-либо сопротивлению. Да что же Пруденс с ним делает!
Глава 15
Невесомое, но явно неуместное прикосновение губ обожгло, как крапива. Не то чтобы прежде ей не целовали рук, конечно, целовали! Словоохотливый зеленщик, ухажеры Пеппы в надежде задобрить тетушку, а также один очень старый, подслеповатый ловелас, перепутавший ее со своей невесткой.
Никто из этого списка не был так оглушающе красив, как Рауль Флери, никто не обладал его изяществом, не говоря уж о пышной родословной. И, по правде говоря, никогда еще тщеславие Маргарет не подвергалось столь сильному испытанию. Со смущением, вовсе ей не свойственным, она ощутила, что краснеет.
Крайне раздосадованная и собой, и Раулем с его галантными придворными манерами, она торопливо отняла руку и размашисто вышла из гостиной, не оглядываясь и ничего не объясняя. Первым делом Маргарет направилась в комнату алхимика, расположенную в дальнем и пыльном коридоре, где в прежние времена прятали от хозяйских глаз прислугу самого низшего ранга. Не нужно было оглядываться, чтобы понять: Рауль молча следует за ней, не утомляя расспросами.
Лишь когда Маргарет бесцеремонно распотрошила торбу, с которой прибыл Бартелеми Леру, ее слуха коснулось: «Ох, Пруденс…», — тихое и изумленное. Достав несколько пар обитых кожей алхимических перчаток, она молча вручила одну Раулю, вторую заправила за собственный пояс и так же целеустремленно направилась в сторону склепа.
— Я вот что подумал, — сказал он, нагоняя ее в саду, — возможно, нет нужды копать могилу для Люки, коль у нас так много надгробий вокруг.
— Хотите пристроить его к одному из ваших предков? — уточнила она, мимолетно удивившись трезвости его рассуждений. — В таком случае, нам понадобится лом, да покрепче.
И она тут же свернула к покосившемуся сараю, где многие поколения садовников хранили свои инструменты. Там царило запустение, как и во всех других уголках замка, однако лопаты, вилы и грабли по-прежнему находились на своих местах. Среди прочего инвентаря нашелся и лом, ржавый, отчего-то кривой, но все еще солидный. Прихватили они с собой и долото, прилежно ждавшее своего часа на заваленном всяким хламом верстаке.
Вооружившись таким образом, они вернулись в склеп, где тщательно простукали старые надгробия в поисках наиболее гулкого и пустого звука. При этом Маргарет искала те плиты, под которыми со временем могла образоваться пустота, а Рауль тщательно следил за тем, чтобы могила принадлежала мужчине. Он утверждал, будто совершенно недопустимо уложить Люку рядом с дамой.
— Вы полагаете, ваш гувернер способен соблазнить покойницу? — не поверила Маргарет.
— Уж больно прыткие в нашем замке мертвецы, — угрюмо отозвался он.
Наконец, они определились с соседом для Люки — им оказался неведомый Маргарет дядюшка основателя замка, — кое-как выгребли трухлявый раствор вокруг плиты и с невероятным усилием, ухватившись в четыре руки за лом, сдвинули плиту в сторону. Старый камень осыпался, внизу действительно оказался проем, за триста лет земля основательно просела.
— Бог мой, — простонал Рауль, заглядывая вниз, — я только надеюсь, что смогу найти достойный ответ, если на том свете мой прапрапрапрадядюшка спросит, зачем я потревожил его покой.
— Давайте сначала с этим светом разберемся, — хмуро посоветовала Маргарет.
Он посмотрел на нее — с тем едва знакомым, давно забытым выражением, которое частенько появлялась на материнском лице, когда оно обращалось к дочери. Сейчас, будучи взрослой и крепко стоящей на ногах женщиной, Маргарет назвала бы это выражение нежностью, но никак не могла сообразить, для чего Раулю смотреть на нее именно так.
— Милая моя Пруденс, — мягко сказал он и вдруг подул на ее вспотевшие и явно растрепанные волосы, — вы ведь могли уехать из замка и строго-настрого запретить мне появляться
