Последняя роза Дивеллона - Вера Платонова
– Спит? – шепотом спросила я лекаря.
– Он в глубоком забытьи, пришлось дать ему большую дозу обезболивающего средства и сонного порошка. Мы сделали все, что могли. Остальное решит время.
– Я понимаю важность вашего присутствия здесь, уважаемый…
– Мастер Зорох, – важно представился он, нажимая на слово “мастер”, что говорило о том, что в лекарском деле он добился большого признания.
– Я понимаю важность вашего присутствия здесь, мастер Зорох, – повторила я, нащупывая в кармане склянку с микстурой, наиболее успешно прошедшей испытания. – Но дело в том, что эта спальня теперь и моя тоже. И меня очень стеснит ваше нахождение здесь в это время.
– Я не могу оставить его величество без своего надзора…
– А я не могу при вас ходить в ночной рубашке!
Пришлось капризно топнуть ногой в довершение образа взбалмошной королевы. В итоге мы сговорились на том, что главный лекарь будет ночевать в соседней спальне и периодически заглядывать в нашу, чтобы оценивать состояние больного.
Как только он, недовольно бубня себе под нос, все же изволил удалиться, я тут же склонилась над Айволином, ложкой разжала ему зубы и влила два глотка ведовского зелья. Вытерла капли, сбежавшие на подбородок и шею, рукавом. Не надеясь, что улучшение станет заметно сразу же, переоделась ко сну и прилегла рядом, разделив ложе и простынь со своим законным мужем, как и полагается достойной жене. Лоб его был холоден, дыхание еле ощутимо.
Для своего спокойствия я положила руку Айволина себе на живот, чтобы чувствовать эту тяжесть также, как и две предыдущие ночи.
Наверное, микстура подействует, когда сонный порошок ослабит свое влияние. При благоприятном прогнозе завтра мой супруг уже будет отпускать свои раздражающие шуточки и радоваться собственному остроумию.
На короткое время я провалилась в сон. Проснулась от чувства, что на моем животе будто лежит раскаленная грелка, но это все еще была его рука.
Прищурилась и вгляделась в полутьму слабо освещенной спальни, уловив какое-то движение у двери. На мгновение показалось, что это мастер Зорох по своему обещанию заглянул к нам комнату, чтобы проведать Айволина, и сейчас в нерешительности стоит на пороге.
Но это был не лекарь, и крупная дрожь прошла по моему позвоночнику. На пороге стояла Она, придерживая белоснежной рукой дверь и заглядывая внутрь. Смерть пришла за ним.
Я в ужасе приложила ладонь ко лбу супруга: он горел огнем.
Не сработало! Зелье не сработало…
– Уходи! – взвизгнула я Бледной Госпоже и застучала в стену. – Мастер Зорох! Скорее!
Тот вбежал, не замечая присутствия новой гостьи, и все понял, лишь взглянув на Айволина. Быстро замешал снадобья, а после того, как споил их мужу, тяжело вздохнул и произнес:
– Большей дозировки уже нельзя. Или справится, или…
Светлые веды, за что вы лишили меня своего покровительства именно в тот момент, когда это было больше всего нужно? Самонадеянная дура, я увлеченно готовила весь день ароматный травяной чай, возможно, бодрящий, скорее всего, мочегонный. И только. Ведовское зелье! Думала, что можно вот так вот, по запаху да на глазок воспроизвести священный рецепт, пользу которого сложно переоценить. Глупая мечтательница!
Следующие несколько шаазов мы с Зорохом сидели рядом с Айволином, снимая жар с его тела влажными полотенцами. На мою микстуру не осталось и последней надежды. Если бы в ней была хоть капля смысла, Айволину уже бы точно стало хоть немного легче.
Я видела Смерть, переступившую через порог и выжидающе наклонившую голову, уверенную, что вскоре выйдет отсюда не одна.
– С вами все в порядке? – спрашивал Зорох, когда я внезапно останавливала взгляд где-то за его плечом. И я кивала головой, но не могла заставить себя не глядеть туда раз за разом.
Еще через время пожилой лекарь захрапел, уронив голову на руки, а я же упала на дно отчаяния.
– Пожалуйста, не оставляй меня, – жалобно прошептала я Айволину, проводя ладонью по его лицу. – Что со мной будет? Я прошу тебя, не уходи.
Один день жена, и на всю жизнь вдова? Это меня ждет? Или буду, как переходящее знамя в борьбе за трон Тиульбы. Следующий кто захочет его взять должен будет убить меня или на мне жениться.
Мне было жаль его, мне было жаль себя. Я лишь начала думать, что, может быть, я смогу здесь хотя бы не быть несчастной. И так внезапно, от кухонного ножа! Это было так несправедливо.
Жар спал так же быстро, как и начался. К лицу супруга опять вернулась восковая бледность, конечности стали холодными, а потом и вовсе ледяными. Я взяла сложенное одеяло, лежавшее в изножье кровати, и укутала им тело Айволина. Какими горячими всегда были его ладони в отличие от моих! А теперь мне приходилось согревать его руки своими.
В детских наивных фантазиях, что воображала себе каждый вечер перед сном, я выходила замуж за прекрасного золотоволосого принца, и мы жили долго и счастливо в чудесном дворце, круглый год утопающем в цветущих яблонях. Однако между тем днем, как я села в пресловутую клетушку, в которой меня везли в Излаумор, и настоящим моментом, казалось, прошла уже целая жизнь. Вместе с золотой вуалью в тронном зале Великого дома спали и рассыпались прахом все иллюзии.
Больше я не мечтаю о прекрасном принце, ведь прекрасные принцы могут оказаться трусливыми и лживыми, а некоторые и вовсе женатыми. В то время как мятежник, узурпатор и грубиян удержит в шаге от пропасти, убережёт от беды ценой своей жизни.
– Айволин! – позвала я его по имени. И Смерть, сидевшая рядышком и с показным сочувствием наблюдавшая за мной, соорудила на лице недовольную гримасу и погрозила мне пальцем.
– Пошла прочь! – шикнула я нее.
И снова легла рядом, обнимая его за шею и утыкаясь в плечо лицом и всхлипывая:
– Айволин!
Зорох проснулся и взял его запястье, щупая биение сердца и безнадежно качая головой.
– Айволин…
И слезы прорвались, хлынули, застилая глаза пеленой. Я зажмурила глаза.
Красивая женщина склоняется над постелью, в которой сладко спит маленький мальчик, нежно целует его в лоб и легко трясет за худенькое плечико.
– Айволин, пора просыпаться! Мэтр Цидатис ждет тебя внизу, у него есть немного времени, чтобы учить тебя гитаре!
Мальчику не хочется вставать, но все-таки он медленно открывает глаза.
– Айволин, – произношу я не своим голосом, а ее,
