Игры богов - Нина Линдт
Только как бы подружиться с этой Таритой, как выйти из особняка, чтобы переманить ее на сторону Сантьяго?
Вера слушала спор девушек очень внимательно. Уродливое мерзкое существо ратовало за помилование, прекрасная Тарита — за казнь. Значит, она на инквизиторов зла? Плохо дело… Юная ведьма колебалась между двумя крайностями, но в итоге решила, что отдаст инквизиторов под суд тем, кого они держали в плену и пытали. Пусть они решают судьбу своих мучителей. Вера содрогнулась: судя по довольным взглядам бывших пленников, нынешним придется несладко. Тарита решением ведьмы осталась недовольна: Вера посчитала это за добрый знак. Теперь надо быть осторожней: Тарите лучше не знать, что Санти — инквизитор. И раз ей так не терпится, чтобы ее друзья пошли войной на короля, это лучший аргумент для сближения. Но время пока еще было неподходящее.
Вера продолжила прятаться и подслушивать. Если ее обнаружат раньше времени, то ее могут выдать инквизиторы, ее слишком часто видели здесь с Санти. Лучше появиться, когда вокруг Тариты будет меньше людей.
Ждать пришлось долго.
Над особняком шумели самолеты королевского воздушного флота, то и дело раздавались команды выйти и сдаться. Получалось, что дом окружили, но почему-то штурмом взять не могли. Вера догадалась, что дело в какой-то защите, примененной ведунами. Надо же, какая сильная эта ведьмочка с грустными глазами. Но она вряд ли доверится Вере, Алиса казалась очень вдумчивой и серьезной. И вокруг нее постоянно крутились ведуны и маги. Поэтому единственной надеждой Веры была Тарита.
Элисенда поменяла платье и приняла душ перед тем, как спуститься в общую залу на ужин. Вопреки ожиданиям, она чувствовала себя здесь как дома. Даже самой было странно, что так просто и легко на душе, в то время как в кабинете все еще лежит тело отца.
А с другой стороны… вместе с ним умерли все ее страхи. Кроме тех, что были связаны с Максом. Мага она любить не перестала, только вот чувство вины за наложенное проклятие отравило любовь, заставило чувствовать себя предательницей, эгоисткой и мелочной девицей. Но сказанного не воротишь. А при виде того, как Макс пытался очаровать пугливую горбунью, Элисенда испытывала не ревность, а жалость и вину.
Если бы теперь Макс вдруг воспылал к ней чувствами, она первая бы отказалась. Потому что невозможно было бы принять его любовь, если на ее чувствах толстым слоем грязи лежит вина за проклятье.
Так что, с одной стороны, стало легче, что страсть и любовное волнение ее не мучили. А с другой, она испытывала ответственность за сотворенное. И теперь каждое свое действие и слово тщательно обдумывала. Чтобы больше никому не навредить. Ведь она, мертвая, никогда не станет равной им, живым.
Сев за стол вместе с остальными, она ела, тщательно пробуя пищу на вкус, смакуя каждый кусочек. Как хорошо, что хоть эти простые удовольствия были доступны.
— Элисенда…
Элисенда повернулась и встретилась взглядом с Алисой. До сих пор они говорили мало, но сегодня мертвая девушка чувствовала на себе то и дело взгляд Алисы, от которого ей было неловко. Если ведьма прогонит ее, куда ей пойти?
— Я хотела с тобой поговорить.
Элисенда вся сжалась, но кивнула и встала из-за стола. Мельком поймала на себе взгляд главного ведуна и втянула голову в плечи. Наверно, он недоволен ее присутствием здесь. И убедил Алису ее выгнать.
Они прошли в небольшую комнату, куда шум из зала, где сидели ведуны и маги, сдвинув все столы вместе, долетал легким гулом.
Алиса указала Элисенде на стул, поставила второй напротив и села. Их колени почти соприкасались. Алиса вдруг наклонилась вперед.
— Расскажи мне о себе.
Элисенда застыла на мгновение, забыв о том, как дышать. Но потом усилием воли заставила себя сделать вдох.
— Зачем? Я думала, Макс рассказал, — ответила она.
— Макс рассказал, как нашел тебя. Но ведь это не вся твоя история, — улыбнулась Алиса. — Я хочу понять тебя получше.
— Я единственная дочь лорда Араха, — начала девушка, но Алиса прервала ее:
— Это мне тоже известно. Скажи, что тебе нравится… или нравилось делать?
— Читать, — оживилась Элисенда. — А еще раньше мне нравилось путешествовать. Но это когда я была еще совсем маленькой…
— А с богами ты встречалась когда-нибудь?
— Как я могла? Они же далеко…
— Но некоторые живут здесь, в кружевном мире. Возможно, ты встречалась с ними…
— Нет, не думаю. Но мэтр Берггрен рассказывал мне о них.
— Вот как? — Алиса оживилась. — Мне не пришло в голову расспросить его. Расскажи, пожалуйста, что он говорил о них.
Элисенда пересказала все, что вспомнила. Алиса слушала внимательно, не перебивала. От Макса она знала о Небесном Страннике, теперь еще узнала о Небесном Ветре. Какие интересные и разные боги… Кто-то близок к человеку по своим слабостям и капризам, а кто-то далек и непонятен. Но в одном Алиса была уверена: ни одному ведуну и магу не под силу сделать такую копию мертвого тела и вдохнуть в него жизнь лишь наполовину. Тут действовал бог, но то ли его мощи не хватило на окончательное превращение Элисенды в живую девушку, то ли в этом и состояла задумка.
— Скажи, а никаких изменений в тебе не происходит?
— Происходит, — оживилась Элисенда. — Я стала лучше чувствовать все: запахи, вкус, предметы, тепло и холод. Раньше все тело было онемевшим, нечувствительным, а сейчас я все равно что живая. Только сердце не бьется.
— Знаешь, я думаю, со временем и сердце забьется, — честно сказала Алиса. — Уж очень необычное ты творение богов. Но даже если нет, то у тебя все равно потрясающая возможность прожить невероятно интересную жизнь. Твоя душа в этом теле чувствует себя как дома. Ты обладаешь редкими знаниями по оккультной магии. Не всегда, правда, это идет на пользу… но я думаю, ты и сама раскаиваешься в опрометчивом проклятии…
— Еще как! — горячо воскликнула Элисенда.
— Значит, ты научилась кое-чему важному. За Макса не переживай, — Алиса улыбнулась. — Что-то мне подсказывает, что ему этот урок тоже был нужен. Он немного потерян по жизни, из-за своих ошибок упустил ту, что была для него по-настоящему важна. И теперь никак не определит свою судьбу. Но он обязательно справится.
— Макс хороший человек. Добрый. И очень заботливый.
— Да, — Алиса улыбнулась. — За него не волнуйся. А себя береги.
— Ты позволишь
