Последняя роза Дивеллона - Вера Платонова
– Бейте! Теперь уже, как придется! – вскричал Хвель.
Глухо ударил меч о что-то твердое, встречая сопротивление и тут же разбойник, что орудовал им, свалился с леденящими душу воплями. В то время, как он намеревался пронзить живот Айволина, тот, прикрываясь щитом, подсек ему щиколотки исподнизу. Я была благодарна судьбе за то, что здесь царила полутьма и видеть этой чудовищной картины в полной мере мне не довелось.
Айволин шагнул внутрь, уворачиваясь от палицы, и следом за ним из черного проема вышло еще несколько воинов, которые окружили своего короля, прикрывая его с боков.
Упал, Пика, рассеченный чуть ли не пополам, рухнул и тот, что рассуждал о “бабах”. Страшно ранили молодого и красивого воина, что стоял спиной к Айволину.
И Бледная Госпожа уже неслышно ступила в самый центр этого действа, простирая белые изящные руки то к одному, то к другому, иногда поглядывая на меня и прикладывая палец к губам: мол, не рассказывай им, что я уже здесь. Как будто они не поймут!
– Меня возьмешь с собой? – шепотом спросила я ее. Но она покачала головой с полуулыбкой на губах, одновременно соглашаясь и отрицая.
Хвель так напряженно следил за происходящим, что сдавил мне ребра до хруста и я, будучи не в силах этого терпеть, затрепыхалась и забилась, как бабочка в кулаке у злого мальчишки. Только тот еще сильнее сжал кулак.
– Эй, Дегориан! – крикнул Хвель. – Бросай меч, и давай команду к отходу.
– Иначе? – крикнул ему король, отражая очередной удар.
– Иначе я ее переломлю, как тростинку. Не буду даже руки пачкать ножом.
– Отпусти ее. И скажи своим проваливать. И тогда я дам тебе полшааза форы. Но все равно догоню.
– Считать умеешь, приблуда? Вас тут осталось трое. А моих людей все еще гораздо больше.
– Умею, Феллен, – Дегориан назвал Хвеля по-иному.
Крышка подпола открылась и сверху, игнорируя лестницу, спрыгнуло еще несколько человек. Знать бы на чьей они стороне! Феллен коротко обернулся и пробормотал сквозь сжатые зубы ругательство, что для меня прояснило вопрос, а затем замер: он думал.
Из подземного хода один за другим стали выходить воины короля.
– Хорошо! – крикнул он. – Я не буду ее убивать. Я просто сделаю ей очень и очень больно. Слышите? Пусть кто-то лишь сделает шаг или выпад в мою сторону, – он стал пятиться к лестнице, продолжая стискивать меня, – буду ломать по ребру. Один шаг – одно ребро. Ясно?
Он поднялся на одну ступеньку.
– Никто не подходит! – крикнул Дегориан. – Все стоят на местах.
Хвель зажал меня подмышкой и с удивительной ловкостью для такого верзилы вскарабкался по лестнице.
Свет наверху ослепил, но я сообразила, что его он тоже слепит, и это в домике, а на улице, где солнце отражается от снега, наверняка он ослабит хватку.
Так и вышло, Хвель лишь только переступил порог на улицу, сразу зажмурился, инстинктивно высвобождая одну руку и прикрывая ей веки, и я не придумала ничего лучше того, как укусить его за другую со всей возможной силой. Рот тут же наполнился теплой кровью со вкусом железа и громила взвыл, выпуская меня на долю мгновения.
Сощурившись, не видя перед собой вообще ничего, я побежала наугад, куда-то в лес, сквозь сугробы, тяжело дыша и размазывая кровь своего похитителя по лицу. На долю мгновения обернулась и увидела залитый красным снег у большой мельницы и двух людей, противостоящих друг другу, огромного Хвеля и, напротив него, короля тиульбов, согнувшегося вдвое и тяжело опирающегося на меч.
Я не знала, что после того, как отвернусь, один поднимется на ноги, а другой тяжело рухнет на спину, даже не издав последнего звука.
Сознание окончательно помутилось, я снова побежала, принимая, цепляющиеся за одежду и волосы сучья деревьев за руки аторхов, мне казалось, что кто-то бежит следом и кричит, то ли Дегориан, то ли Хвель, а то и вовсе оживший Пика. Иногда этот кто-то хватал меня, но я лихо уворачивалась и бежала дальше. Пока не осознала, что белое бескрайнее поле впереди начинается сразу за отвесным обрывом, а ноги не могут остановиться. Они несут меня туда.
Хвель-Дегориан нагонял сзади, мешал думать, хотел меня схватить, надругаться, убить, задавить своими ручищами.
Ноги предательски поехали, скользя к обрыву, я попыталась ухватиться за ствол дерева, но только глупо хлопнула руками мимо него и заглянула в белоснежную бездну.
Чудище настигло меня со спины и обхватило руками за пояс, удержав от падения.
– Укушу! Я тебе руку отгрызу! – заорала я таким страшным голосом и захрипела. – Аааа!
– Тихо! Тщщщ, стой! Замри! – прикрикнул на меня Дегориан Без-Хвеля, оттаскивая подальше от обрыва. – Успокойся.
И потом так крепко-крепко обнял, прижал к себе и очень ласково заговорил:
– Все хорошо, Иммериль. Опасности больше нет. Феллен мертв. А мы с тобой живые. Мы с тобой очень живые. Мы с тобой красивые, да? Особенно, ты. Хорошие. А все плохие умерли. Они заплатили за свой гнусный поступок. Все до единого.
– Ы, – сказала я, кривя рот.
– Ну вот, ты со мной согласна, мы уже почти поладили, да? Вот как замечательно. Такая жизнь у нас начнется замечательная! И аторхов всех убьем, и злодеев, а ты их еще и покусаешь.
Айволин погладил меня по голове и поцеловал в макушку. – Все.
Лицо его было покрыто волнистыми ручейками засохшей крови с капельками на концах – наверное, тот, что был с палицей, все же прошелся шипастой дубиной по голове. И моему искаженному восприятию это показалось даже красивым.
– Ну, пойдем теперь, у нас еще дел много, – сказал он мне таким тоном, каким старушки обычно разговаривают с маленькими детьми.
– Я тут посижу, – шепнула я ему серьезно и села на снег. – Ноги устали бегать.
– И у меня тоже устали ноги бегать, – тяжело вздохнул он, – а руки устали махать. Эх, ладно.
Он еще дважды горько вздохнул, затем взвалил меня на свое плечо и медленно понес.
Навстречу по лесу к нам вышел Ворон, ведя под уздцы двоих лошадей.
– В Излаумор? – спросил он, принимая меня из рук Айволина и усаживая на коня. – Там Борх нашел письма у Феллена…
– Потом, – сказал Дегориан. – Веди сюда старосту Ингвы.
– Думаешь, он замешан в заговоре? – прищурился Ворон.
– Старосту тащи. И камень предков.
– И камень тащить? Как? Он огромный. Это же святотатство! – испугался Ворон.
– Ладно, к камню сами придем. Тащи старосту,
