Баллада Пепла и Льда - Анна Сергеевна Платунова
— Кадет Винс!
— Прощения просим.
Веела покосилась на Медею с презрением.
— Я не такая, как вы! — сказала она.
Не такая, как мы. Да что она знает о нас? Что она знает обо мне?
В небольшом гарнизоне на границе с бесплодными землями я росла под строгим присмотром отца без ровесников и товарищей для игр. Самыми близкими по возрасту были рекруты — новобранцы, набранные на службу из соседних городков и сел. Эти простые парни смотрели на меня чуть ли не как на божество: еще бы, дочь полковника Дейрона, начальника гарнизона. Разве же я могла подойти к ним даже для пустяковой беседы?
Для подчиненных отца из числа офицеров я навсегда осталась ребенком: я выросла на их глазах, превращаясь из пухлой малышки в угловатого подростка, а потом во взрослую девушку.
Мою жизнь занимали книги и тренировки, об отношениях я и не задумывалась — когда?
Кажется, отец переживал о моем будущем сильнее меня. О чем он думал, глядя, как его дочь подрастает в этом забытом богом месте, от которого до ближайшего городка — Сула — добираться несколько часов верхом на лошади?
Однажды в гарнизон поступил на службу молодой офицер, обычный парень, без дара, выпускник военной академии. Мы пару раз столкнулись у выхода из столовой, обменялись приветствиями и как-то остановились поболтать. Я расспрашивала его о столице: какие там дома? Что сейчас в моде? Видел ли он королевский дворец? А может быть, краем глаза удалось увидеть самого императора?
Вчерашний выпускник академии запинался и терялся, не сводил с меня глаз, и это мне льстило. Выходит, я могу так сильно кому-то понравиться, что он растеряет все слова? Такое новое, необычное ощущение! И, сама того не понимая, я поощряла его улыбками и взглядами, отчего офицер осмелел и к концу разговора взял меня за руку.
Увидел нас и отец, и вечером того же дня он впервые резко поговорил со мной и напомнил, что я уже не ребенок и должна вести себя с достоинством. На тот момент мне исполнилось семнадцать лет, и отец испугался, что я влюблюсь в первого попавшегося мужчину просто потому, что других кандидатов не окажется поблизости. Влюблюсь и совершу ошибку.
— Ласточка, не торопись, вся твоя взрослая жизнь еще впереди, — сказал он наконец, увидев, как я сжимаю губы от обиды: расстроившись, я не плакала, а злилась. — Я обещаю: когда тебе исполнится восемнадцать, я возьму отпуск и вывезу тебя в столицу на зимний сезон.
Злиться я сразу перестала, а сердце застучало в предвкушении. Зимний сезон в столице! Званые вечера и новые знакомства. Катания на коньках на замерзшем пруду в центре города. Украшенные огоньками деревья. Ярмарка и театр. Много парней и девушек — моих ровесников. Я смогу наговориться от души и, кто знает, встречу свою любовь?
В конце осени, когда землю укрыл снег — в северных краях зима приходила раньше, — наступил день моего совершеннолетия. Спустя еще несколько дней к порогу дома пришел Ищущий, и все обещания отца потеряли смысл.
Мы больше не заговаривали о зимнем сезоне, а все время посвятили отработке навыков боя и физическим упражнениям. Иногда я замечала грустный взгляд отца, направленный на меня. Совсем другой судьбы он хотел для единственной дочери.
А потом стремительно завертелись события, перевернувшие мою жизнь: предательство, Прорыв, казнь… Мне казалось, что за эти несколько месяцев я пережила потрясений больше, чем иные за многие годы. В моих каштановых волосах появились нити седины, на моем теле — рубцы, а на сердце — незаживающая рана. Но я еще ни разу не целовалась, не говоря уж о… как там назвала ее мейстери Иллара? — не говоря о «телесной близости».
Целительница больше не стала тратить время на уговоры и раздала нам флаконы.
— Пейте. На моих глазах.
Глава 21
Медея, не раздумывая, опустошила свой, только уточнила:
— Живот будет болеть?
— Не появится никаких неприятных ощущений, не бойтесь. — Целительница смотрела на Веелу, будто говорила специально для нее. — Раньше — да, кадеты выбывали из строя на два-три дня, отлеживались. Давно это было, теперь настойку усовершенствовали, так что ничто не помешает занятиям. Вы должны оставаться в хорошей физической форме перед началом практикумов.
Практикумы, практикумы… Все в Академии точно сговорились запугивать нас будущими практикумами по специализации. Как будто нас, неопытных новичков, сразу кинут в пасть гаргонела.
Я следом за Медей откупорила флакончик и сначала принюхалась. Жидкость приятно пахла травами и чуть-чуть корицей. По языку прокатилась терпкая волна, во рту снадобье сделалось теплым, а в желудке так и вовсе горячим, жар побежал по венам, но очень скоро утих, только на виске выступила капля пота.
Вот и все, до свидания, лунарии. Отчего-то мне на мгновение сделалось жаль, словно вместе с ними я лишилась и капли своего, как сказала бы Веела, «женского естества». Теперь я особенно хорошо понимала, что в академии никому не нужны девушки, а нужны лишь кадеты, будущие защитники Империи.
— Пей! — строго приказала мейстери Иллара пригорюнившейся Вееле. — Ты все равно отсюда не выйдешь, пока не вернешь мне пустой флакон.
— Еще минуту, — жалобно попросила она.
Целительница покачала головой, но настаивать не стала, отошла к столу и принялась заполнять документы. Дел у нее невпроворот с началом учебного года, скоро эфоры приведут девушек других групп, а мы задерживаем процесс.
— Что же, я могу на любого парня… хм… глаз положить? — деловито уточнила Медея.
Мейстери Иллара подняла взгляд от бумаг и улыбнулась.
— Я смотрю, кадет Винс, вы настроены решительно.
— Так а что? Если же можно… — немного растерялась однокурсница.
— Можно. Правило здесь одно: никаких отношений с командиром группы. Поэтому влюбляйся в кого угодно, только не в эфора Эйсхарда.
Я едва не рассмеялась. Скажет тоже — кто захочется влюбиться в отмороженного гаденыша? Точно не я, слава Всеблагому! Однако по лицу Медеи я поняла, что она разочарована.
— Минута прошла, — напомнила целительница Вееле, а та снова затрясла головой. — Кадет Ансгар, не вынуждайте меня пригласить сюда вашего командира.
Если мейстери Иллара пригласит сюда ледышку, Веела, конечно, не посмеет ослушаться приказа, но ведь умрет от стыда. В ее семье слово «лунарии» стеснялись произносить вслух, а тут мужчина, даже не родственник, окажется посвящен в такое интимное действо.
— Нет!
— Пей немедленно!
— Кадет Ансгар, —
