Тетушка против - Тата Алатова
— Это правда, — печально вздохнула Жанна. — Недели, когда папа не вставал с постели, тянулись невыносимо медленно.
— Исчезла, да не совсем, — голосом, которым пугают непослушных детей, произнесла Соланж. — Нянюшка сказывала, что Глэдис Дюран спятила, совсем спятила. Якобы ее видели на Пестрых болотах, где она бродила простоволосой и что-то бормотала. А сердце ее будто бы светилось во тьме кроваво-красным.
— Да что всех слушать! Деревенские олухи только болтать и горазды, — вспылила Жанна.
— Спорим, что злая ведьма Дюран бормотала проклятия, — не унималась Соланж. — Маленькой я боялась, что она меня сожрет — ну, из-за всех тех кабанов, которых они с папой сжигали в печи.
Жанна так резко взмахнула вилкой, что кусок утки сорвался с зубцов и, очертив широкую дугу, упал возле окна. Все проводили его взглядом.
— Ты была еще ребенком, — яростно проговорила она, — и понятия не имеешь, о чем говоришь! Какие еще кабаны?
— Дикие.
— Мюзетта, разве в нашем замке сжигали диких кабанов? — обратилась Жанна к служанке, явно рассерженная подобной нелепицей.
— Не в замке, — безмятежно поправила ее Соланж, — а в алхимической лаборатории прапрапрадедушки Кристофа. Отец нашел ее прямо за склепом и пытался восстановить.
— Господи, — выведенная из себя Жанна резко вскочила, вилка со звоном упала на тарелку, грубо отодвинутый стул пронзительно взвизгнул. — Слышать не могу подобных глупостей! Алхимическая лаборатория, ну надо же! Наш доблестный предок Кристоф Флери прославился ратными подвигами, а не тем, что мешал дерьмо со ртутью.
И с этими словами она выбежала из столовой, взбешенно стуча каблуками.
Соланж ойкнула и совсем по-детски прижала ладони к щекам, восхищаясь сквернословием старшей сестры.
— Мюзетта, — сказал Рауль, — ступайте на кухню и поужинайте остатками утки.
Та изобразила нечто вроде корявого книксена, забрала поднос и отправилась выполнять поручение. А он вдруг забеспокоился, не подумает ли Пруденс, что ей бросают объедки с хозяйского стола.
С Пруденс — тетушкой Маргарет — все было непонятно. Рауль понятия не имел, как себя вести, чтобы не обидеть ее ненароком и не вызвать подозрений у сестер, поскольку решено было сохранить инкогнито будущей родственницы. Или же — как они теперь оба надеялись — будущей неродственницы. Клад маячил перед ними призрачной надеждой на счастливое избавление друг от друга. Если его все-таки удастся найти, то Рауль увильнет от необходимости жениться на молоденькой глупышке, и в таком случае его сестры никогда не узнают, кто именно скрывался под личиной сиделки Робинсон. Так к чему устраивать переполох?
— Самые яркие кристаллы хранятся в библиотеке, — вдруг сказала Соланж и потянула к себе тарелку Жанны. — В шкафу слева от входа. Когда будешь проходить склеп…
— С ума сошла? Ты думаешь, я туда сунусь?!
— А почему нет? Считай, что это просто старый склад.
— Склад с покойниками!
— И этот народец еще никому не причинил ни малейших хлопот.
Рауль вспомнил мертвую Глэдис Дюран, отвратительные лохмотья кожи, истлевшую одежду, — и аппетит окончательно его покинул.
— Так вот, не забудь кристаллы, — невозмутимо продолжила Соланж, — ведь там что днем, что ночью — темно одинаково.
— Ты там была? Зачем? — изумился Рауль. Даже на похоронах отца он проводил гроб только до дверей склепа, и пусть в те времена он еще не знал, что мертвецы умеют заправлять постели, зато опасался пауков и змей.
— Тайком подглядывала за папой и ведьмой Глэдис — они действительно сжигали в алхимической печи кабанов. Понимаешь, дотла. От них оставался лишь пепел — мне казалось очень странным так бездарно транжирить еду.
— Значит, лаборатория существует на самом деле, — уныло пробормотал Рауль, — и ты не придумала ее, чтобы подразнить Жанну.
— Вход расположен прямо за надгробием прапрапрабабушки Кристин, ты его ни с чем не перепутаешь, оно самое красивое, — сказала Соланж, блестя яркими любопытными глазами. Она казалась такой оживленной в эту минуту — ничего общего с капризной кокеткой, какой Рауль привык ее видеть.
— Кристин? — нахмурился он, вспоминая портреты предков. Кажется, это та самая дама, которая вместе с основателем замка Кристофом возглавляла длинную вереницу разнообразных Флери.
— Пока ее муж грабил соседей, или, если верить Жанне, совершал ратные подвиги, прапрапрабабушка Кристин ткала ковры и ждала его возвращения. Восемь лет одиночества, а потом вспышка счастья, трое детей, родильная горячка и красивое надгробие. Грустная история.
— Невероятно, — выдохнул Рауль, — что ты все это знаешь.
— Кто-то должен напичкать семейными преданиями головы следующего поколения Флери, — засмеялась Соланж.
Он тоже улыбнулся, но несколько натянуто, так как вовсе не собирался обзаводиться собственными детьми. Зато из него может получится хороший дядюшка. Тут он немедленно подумал о тетушке и, извинившись перед сестрой, направился на ее поиски.
***
Жан, тащивший дрова на кухню, на расспросы ответил, что госпожа Робинсон уже поднялась наверх, и это немного расстроило Рауля. Значит, она уже легла, а вторую ночь подряд мешать несчастной женщине спать было бы чересчур по-свински.
Поэтому Рауль как можно быстрее взлетел по ступенькам и торопливо пронесся по коридору, то и дело оглядываясь в сторону крыла для прислуги, дабы убедиться, что Глэдис не бродит без присмотра по замку. Попав в свои покои, он с облегчением задвинул засов, развернулся, да так и обмяк, привалившись спиной к двери.
Пруденс сидела за широким отцовским столом, читая очередной толстенный дневник, а Глэдис Дюран мыла высокие витражи, стоя на табурете. Она двигалась неуклюже, рвано, и казалось, что вот-вот сверзится вниз.
— Пруденс? — шепотом позвал Рауль.
Она подняла голову от дневника и спокойно произнесла:
— Глэдис была так любезна, что принесла из подвала оставшиеся дневники. Вот послушайте, что писал ваш отец: Кристин — ключ ко всему. Мы знаем, кто такая Кристин?
— Ее можно как-то утихомирить? — он указал дрожащей рукой на покойницу.
— Неужели так сильно мешает? — нахмурилась Пруденс. — Не можете потерпеть? Ведь никто другой не полезет с мокрой тряпкой к окнам.
— Не могу, — признался Рауль. — Это слишком противоестественно и пугающе.
Несколько секунд она внимательно смотрела на него, будто желая убедиться в серьезности этих слов, а потом фыркнула.
— Ну что же, давайте попробуем. Глэдис, душенька, подите-ка сюда. Ваша светлость, вы не замечаете ничего особенного в вашей служанке?
— Еще более особенного, чем истлевшая плоть? — содрогнулся он.
Покойная экономка с трудом слезла с табурета и направилась к столу. Рауль, еле-еле преодолевая отвращение, вгляделся в нее пристальнее, чтобы понять, о чем толкует Пруденс.
— Да у нее же светится сердце! — осенило его. Красноватое тусклое мерцание едва пробивалось сквозь кости и мышцы, поэтому его было сразу и не увидеть.
— Не совсем, — ответила Пруденс, поднялась, а потом вдруг
