Судьба в наследство. 1. Письмо, с которого все началось - Елена Александровна Ковалевская
- В ауберге у нас никого не жгут и не четвертуют принародно, - скривился Констанс. Он не любил всю эту грязную возню и раздел наследства при помощи силы Церкви, но с другой стороны каким еще способом удержать в узде непомерно наглеющее дворянство?! - В основном открытые обеды, да праздники, посвященные дню святого покровителя ордена. Но если уж вам хочется что-нибудь этакого, то пожалуйста...
Епископ принялся рассказывать безопасные, и не касающиеся его сведения о Бейлифе Цемпе, о смещении адмирала Форсина, умолчав о своем участии при этом. Ему проще было поделиться такой информацией, нежели продолжать открещиваться от расспросов настырного суффрагана, затягивая прогулку с вновь разболевшимися коленями. А Убертин, вцепившийся как клещ, казалось был готов хоть весь день бродить по аллеям парка, стремясь выведать крохи сплетен из Sanctus Urbs.
Когда Констанс вернулся к себе замерзший и злой, с вдобавок безбожно обострившимся ревматизмом, в покоях его в нетерпении поджидал брат Боклерк. Едва епископ вошел, как секретарь бросился к нему навстречу, поспешил снять с него пелиссон, усадил в кресло, стоявшее у камина, разул и завернул его ноги в нагретое одеяло.
- Не желаете ли горячего вина с пряностями, ваше преосвященство? - спросил он участливо.
- Не помешает, - кивнул епископ. - Этот Убертин невыносим! Таскал меня битый час по морозу, показывал деревья в инее, словно в детство впал! Поскорее бы он на самом деле из ума выжил! Чтоб от него отвязаться, я ему едва ли не половину сплетен Святого Города пересказал. Ужас! А нам еще придется сидеть здесь, Бог знает сколько!
- Не придется, - едва сдерживая волнение, ответил Боклерк. - Посмотрите, что я нашел! - Он протянул епископу желтый, обкрошившийся по краям пергаментный лист. - Это запись единственного допроса епископа Сисвария! Видимо поначалу он был весьма растерян, сразу после ареста и предъявления ему обвинения. Находясь под впечатлением от возможности деградации, он проболтался, а потом одумался, пустил в ход деньги или еще что случилось... В общем, больше ни одного документа не сохранилось. Позднее он проходил не как обвиняемый в грешном деянии, позорящем сан священнослужителя, а как пострадавшая сторона. Я тайно изъял сей лист из подшивки, и вынес под сутаной. Это единственный документ, указывающий...
- Не тараторь ты, дай прочесть, - отмахнулся от оживленной и нервной скороговорки секретаря епископ.
Боклерк, отошел к столу и принялся лихорадочными движениями перекладывать разложенные бумаги. Через минуту раздался удивленный и одновременно с оттенком торжества возглас Констанса:
- Боклерк! Невероятно! Уму непостижимо! Кто бы мог подумать?! - секретарь бросился к камину, где возле кресла стоял епископ и потрясал зажатым в руке листом. - Сисварий получает свои огромнейшие деньги от домов терпимости, в которых сам подхватил заразу! Никто и в горячечном бреду вообразить бы такого не мог! Да простит меня Господь за столь грязные слова, но теперь мы держим этого Святого Сифилитика за... За яйца!
Эпилог.
- Выходит, что теперь эта девушка единственная наследница герцога и его огромного состояния? - раздраженно бросил Констанс, глядя в окно на серое февральское небо, обещающее снег.
- Да, ваше преосвященство, - подтвердил Боклерк стоя перед пюпитром. Он самым внимательным образом просматривал старые записи в надежде найти выход из сложившейся ситуации, - вы абсолютно правы.
Епископ отвернулся от окна и посмотрел на мужчину, сидящего на стуле перед дверью.
- Вы понимаете, что с этой смертью все потеряли? Теперь у вас даже шанса нет.
Мужчина опустил голову, помолчал немного в раздумье, а потом поднял глаза на Констанса.
- Я слушаю ваши условия, - сухо вымолвил он. Епископ в немом вопросе изогнул бровь, и тот пояснил свою фразу: - Иначе бы вы не беседовали со мной, и не предавались размышлениям в слух.
Его преосвященство слегка дернул уголком губ, стараясь сдержать улыбку.
- А вы гораздо умнее и дальновиднее, нежели чем ваш сводный брат, - в устах епископа такая фраза звучала как изысканный комплемент. - Но полно... Скажите, у вас есть документы об усыновлении? - мужчина скопировав мимику Констанса изогнул бровь. - Маркиз официально признал вас своим сыном? Или все голословно, и у вас нет бумаг?
- Только на словах, - подтвердил тот.
Констанс недовольно поморщился и посмотрел на своего секретаря. Брат словно почувствовав немой вопрос, поднял глаза на его преосвященство.
- Вообще-то в тех бумагах, что я сейчас просматриваю, есть незаверенный в магистратуре документ, в котором маркиз Фетич собирался усыновить своего первенца, но по какой-то причине не сделал этого. То есть у нас есть официальная бумага с подписью маркиза, однако нет печати и записи в церковной книге.
Епископ вновь задумался, отворачиваясь к окну. Сквозь цветное стекло было видно, как во дворе братья-прислужники разгребают рыхлый снег, выпавший с утра.
- Печать поставить не сложно, - выдохнул Констанс после недолгого раздумья, - однако даже официально по всем правилам усыновленные бастарды не могут наследовать титул. Это не подходит. Должен быть иной выход.
В кабинете на некоторое время воцарилась тишина, прерываемая шелестом переворачиваемых секретарем листов.
- За то могут наследовать его дети, - вдруг раздался голос Боклерка. Епископ бросил взгляд на брата. - У нас есть наследница огромного состояния, которая в отсутствии прямых наследников мужского пола, может передать своим будущим детям герцогскую фамилию и титул. У нас есть мужчина, который не может принять этот титул, однако если подготовить все необходимые бумаги, то уже его дети смогут...
Лицо Констанса просветлело, а мужчина наоборот стал настороженно поглядывать на Боклерка.
- Постойте, не хотите ли вы сказать, - начал он, но епископ, довольно улыбнувшись, оборвал его.
- Сегодня мой секретарь подготовит все необходимые бумаги, а завтра вы их подпишите.
- И что я должен буду подписать?
