Охота на землянку - Лира Элиан
Он вздергивает бровь, и эта снисходительность только добавляет огня в мою и так разгоряченную кровь.
— Жди, воин! — бросаю напоследок с усмешкой: — Жди меня! — резко разворачиваюсь в противоположную сторону от купола и стремительно удаляюсь.
Очень скоро я вернусь и они узнают настоящую Айнею!
Глава 16. Тарик
Небольшой перерыв после вспышки эмоций позволил нам обоим перевести дыхание, но внутри всё ещё бурлила неразрешённая драма. Я остаюсь позади группы, и мои мысли крутятся вокруг одной только Айнеи. Её страсть, её неистовство — всё это одновременно раздражает и завораживает меня. Я вижу, как она, сжимая кулак и готовясь к очередному всплеску ярости, рыпается, словно хочет вонзить нож в кого-то или что-то. Но я знаю: если она сейчас наломает дров, последствия могут оказаться катастрофическими для всех нас.
Я приближаюсь к ней, не спеша, пытаясь найти слова, чтобы смягчить её пыл. Внутри меня что-то тянет её к себе, как магнит, и я сам не могу понять, откуда берётся это нежное чувство в сердце, столь чуждое моей суровой натуре.
— Айнея, — говорю тихо, почти шёпотом, — успокойся. Не стоит сражаться с каждым теневым врагом. Твои силы нужны нам для борьбы, а не для саморазрушения.
Её взгляд вспыхивает, как будто она не готова принять ни одной ласки. Она резко отстраняется, её лицо искажено гневом и упрямством, а голос звучит резко:
— Не лезь ко мне, Тарик! Я не нуждаюсь в твоих советах, и я точно знаю, как вести себя здесь!
Но даже в её резких словах я слышу отблески боли, скрытой за гордыней. В моей душе начинается тихая борьба: я хочу её защитить, хочу, чтобы она осознала, что я здесь, рядом, что могу помочь ей обрести равновесие. Но при этом гордость и строптивость Айнеи вызывают во мне смятение — я не привык к такому сопротивлению, к такому эмоциональному вихрю, который, казалось бы, способен расплавить даже сталь.
Я делаю шаг вперёд, приближаясь ещё ближе, и наши взгляды встречаются. Между нами воцаряется молчаливая тишина, в которой каждое слово кажется лишним, а каждое прикосновение — судьбоносным. На мгновение я замечаю, как её глаза, ранее пылавшие яростью, вдруг становятся прозрачными, будто за ними скрывается боль и страх, который она пытается подавить.
Я чувствую, как мои пальцы невольно тянутся к её руке, стремясь установить не только физический, но и душевный контакт. Она, сжимая нож в кулаке, будто бросает вызов, но в её взгляде я различаю и скрытую надежду на поддержку.
— Слушай, — говорю я, стараясь сохранить ровный и спокойный тон, — мне не важно, кто ты и как сильно ты хочешь доказать свою независимость. Но если ты продолжишь идти по этому пути, ты навлечёшь на себя лишь боль. Я не хочу видеть, как ты вредишь себе.
В красивых глазах мелькает борьба — она хочет доказать, что способна справиться сама, но одновременно я чувствую тихий зов о помощи. С напряжением, которое витает в воздухе, она делает резкий выпад. В этот момент я успеваю схватить её запястье, и мои сильные пальцы нежно, почти неумолимо обхватывают её руку. Эта неожиданная близость вызывает у неё краткую дрожь, и на миг в глазах напротив мелькает смущение, будто девчонка осознаёт, что не может оставаться столь неуязвимой.
— Айнея, — говорю я тихо, — я знаю, что тебе больно. Мы все не без ошибок, и каждый из нас несёт на себе груз прошлого. Но вместе мы сильнее, чем поодиночке. Давай попробуем найти другой путь, без разрушений и саморазрушения.
Её губы дрожат, и на мгновение кажется, что она готова опустить защитную броню. Однако через несколько секунд её взгляд вновь затвердевает, и она отстраняется, отстраняя не только своё тело, но и свою душу. В её движении читается внутренняя борьба: желание быть независимой перемешивается с осознанием, что одиночество приносит лишь боль.
— Тарик, — голос звучит мягче, но всё ещё с твердой решимостью, — я устала от этих вечных боёв. Иногда мне кажется, что каждый удар судьбы оставляет меня наедине с тем, чего я так боюсь… Но я не готова полагаться на кого-то другого. Даже если этот кто-то пытается помочь. Тем более кто-то вроде тебя.
Я чувствую, как внутри меня что-то сжимается от услышанного. На миг я опускаю взгляд, и в моей душе мелькают воспоминания о тех моментах, когда я сам был беззащитен перед лицом невзгод.
Подняв глаза, отвечаю:
— Твои страхи не делают тебя слабой, Айнея. Они делают тебя настоящей. Но позволь мне быть рядом, когда буря снова поднимется. Не для того, чтобы взять на себя всё, а чтобы помочь тебе не утонуть в этом шторме.
Мы оба остаёмся наедине с нашими мыслями, и тишина между нами теперь наполнена новой энергией — энергией взаимного понимания и скрытой поддержки. В этот момент я решаю сделать ещё один шаг, не в физическом смысле, а эмоционально. Я протягиваю руку, но не для того, чтобы взять контроль, а чтобы предложить поддержку.
— Я не прошу тебя ни о чем, — говорю, отпуская её руку с лёгкой небрежностью, но с тёплым взглядом, — просто знай, что я здесь. Если тебе понадобится кто-то, с кем можно разделить этот груз, я рядом.
Её глаза блестят в полумраке, и в них я вижу отражение противоречивых чувств: гордость, боль, страх и тихую надежду. Несколько мгновений проходит, как будто весь мир сузился до наших двух душ, переплетённых в этот момент.
— Может, — наконец, шепчет она, почти неслышно, — может, я попробую довериться тебе когда-нибудь, а может нет. Но помни, мне будет трудно отпустить контроль, даже если это нужно.
— Я знаю, — отвечаю мягко, — И готов подождать столько, сколько потребуется.
Эти слова, сказанные с холодной решимостью и скрытой нежностью, становятся мостом между нашими мирами. Айнея остаётся на месте, и в её глазах я вижу не только отражение моей заботы, но и проблеск перемен, которые, возможно, начнутся с этого самого мгновения. Между нами зарождается что-то большее, чем просто союз в борьбе — зарождается доверие, которое, возможно, станет оплотом в самых тяжёлых битвах, и, может быть, искуплением для нас обоих.
Жаль… Что я не могу ей сказать всю правду. Я не должен.
