Перья столь порочные - Лив Зандер

Сколько времени я здесь? День? Три? Пять? Я не знала.

После нападения Малира я погрузилась в беспокойный сон, балансируя между сознанием и бредом. В нём были шёпоты, пальцы, касающиеся моего горла, лица, склонённые надо мной.

И хлопанье крыльев.

Всегда — хлопанье крыльев.

Опустив кинжал обратно на тарелку, я повернула голову к двери. Девушка-Ворона принесла мне воду для ванны и простое голубое платье — его я и носила сейчас. Потом она ушла, не сказав ни слова, и за дверью не щёлкнул замок, не опустился засов.

Чем дольше я смотрела на неё, тем быстрее билось сердце. Я не смела открыть. Не смела узнать, что там, за пределом. Несомненно — чёрноволосые Вороны. И много.

Я подошла к окну у четырёхстоечной кровати и прижала висок к холодному стеклу. Даже человеку, который никогда не видел этого края, было нетрудно догадаться, что меня привезли в замок Дипмарш — Глубокие Топи.

Потому что я находилась в замке.

Окружённом топями.

Мили и мили тёмно-зелёных болот тянулись перед глазами, усеянные бурым камышом, высокими пурпурными травами и тростником с алыми кончиками. Сырые, холодные, непроходимые. Я не настолько глупа, чтобы надеяться на побег. Я — изнеженная высокородная, и даже не знала, где искать Аммаретт.

Нет, нужен был другой план. А для этого я должна выяснить, что им от меня нужно. Скорее всего, Вороны держали меня ради выкупа — ведь ничем иным я не могла оправдать тёплую комнату, еду и платье.

И сам факт, что я была всё ещё жива.

Лорн упоминала бегство «той золотой стервы». Очевидно, речь шла о матери. Она жива. Эта мысль принесла облегчение куда большее, чем я ожидала, учитывая, что меня она оставила…

Пальцы скользнули к горлу, коснулись синяков, тёмных настолько, что их можно было различить в отражении на стекле. Широкие полосы, узкие переплетения, пятна. Почему этот… Властелин Теней — Малир — так жестоко на меня набросился?

В который раз с момента пробуждения я прижала пальцы к мраморной коже. Тупая боль вспыхнула, я удержала напряжение, наблюдая, как ощущение расползается, как тупое жжение превращается в острую судорогу. Было что-то странно притягательное в этой… боли.

На верхней границе обзора за окном возникло нечто тёмное. Оно росло. Ближе. Ещё ближе.

Бух!

Я дёрнула голову назад, сердце подпрыгнуло из груди в горло. Когти заскрежетали по стеклу. Взмахнули крылья. Мгновение — и чёрная птица исчезла из виду.

Холод страха прошил грудь, я отступила от окна. Шаг. Второй. Может, ворона, может, ворон. На третьем шаге я ощутила тепло — там, где секунду назад ничего не было. Оно обволокло спину, и кровь в жилах застыла.

— Красота. — Глубокий, хищный голос мурлыкнул у меня за шеей, заставив сердце забиться быстрее. — Повернись. Дай мне взглянуть на мои теневые метки.

Тишина натянулась, как струна, дрожа в воздухе. Если бы я родилась мальчиком, отец ждал бы от меня верности, храбрости и силы. Но разве для этого нужно иметь сморщенный орган, болтающийся между ног?

Подняв подбородок, я повернулась лицом к Малиру. Он возвышался надо мной так, что я вдруг оказалась напротив его чёрного жилета, на груди которого красовался огромный символ, выдавивший воздух из моих лёгких: серебряный ворон, сидящий на расколотом от виска до темени черепе, коготь вонзён в глазницу.

Герб дома Хайсал?..

Невозможно.

Я подняла взгляд к его странным глазам — серым по краям радужки, темнеющим к центру до густо-коричневого, так что зрачки казались расширенными даже на фоне света из окна.

— Кто ты на самом деле?

Малир шагнул вперёд. Прижал меня к стене так, что твёрдый камень врезался в спину. Его ладонь легла мне на грудь, а большой палец скользнул по горлу, изучая оставленные им следы с самодовольной улыбкой.

— Больно? — Когда я промолчала, не желая признаться, его палец вдавился в синяк, и боль разрослась, пульсируя, наполняя живот непрошенным теплом. — А сейчас?

Я ненавидела то, как дыхание сбилось, переходя в учащённые вздохи, выдавая мнимое отчаяние.

— Чего ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты страдала. — Его палец вжал глубже, усиливая боль, пока губы не коснулись моего уха. — Хочу, чтобы ты плакала, всхлипывала и рыдала.

— За что? Что я тебе сделала? Почему ты так ненавидишь меня? — голос дрогнул, но я не позволила себе сломаться.

— Потому что ты — невыносимо человечна. С этими твоими такими… светлыми волосами. — Его пальцы вцепились в них, дёрнули голову назад, и рот сам раскрылся в судорожном вдохе. — В походке, в жестах, в полном отсутствии хоть капли магии — во всём ты человек… мой враг. — Он отпустил волосы и сжал горло, то лаская, то душа, его пальцы дрожали. — И что хуже всего — я смотрю в эти твои… чёртовы светло-карие глаза и вижу твоего отца.

Я болезненно сглотнула.

— Я не мой отец.

— Нет. Ты куда лучше — кожа чистая, душа неиспорченная, тело… — хватка на горле ослабла, пальцы скользнули по набухшему изгибу груди, — неосквернённое.

— Тебе выгоднее, если я такой и останусь, — процедила я. — Где капитан Аскер? Я хочу поговорить…

Размах крыльев. Я резко глянула на дверь — она была приоткрыта. Из щели выскочил ворон. Тот самый, что бился в окно? Он проковылял несколько шагов по камню и взмыл в воздух — прямо к хозяину.

Когда птица врезалась в Малира и слилась с его телом в вихре чёрных перьев, его пальцы вонзились в мою грудь. Сжали сильнее, пока вокруг не поднялись волны теней.

Паника рванулась наружу. Я дёрнула голову, проскользнула мимо и отступила назад, пока не ударилась о стол. Деревянная кружка опрокинулась, а кинжал с глухим звоном скатился с тарелки.

Малир развернулся и снова сомкнул расстояние, прижимаясь горячим телом к моему. О боги… он был твёрд.

— Ты боишься меня?

Горло сжалось, пропуская только хриплые вздохи.

— А должна? Тебе ведь нужно, чтобы я жила.

Он прижался сильнее, низкий стон вибрировал меж нами и дальше — в самые кости.

— Если ты думаешь, что смерть — худшее, что я могу дать тебе… значит, ты слишком мало знаешь о жизни.

Мои руки дрожали, сжимая край стола, я упиралась в его нависающее присутствие, в распухшую плоть под тканью брюк.

— Что бы ты ни замыслил, отец