Тетушка против - Тата Алатова
— Эй, любезный, — зычно крикнула Маргарет, уперев руки в боки для большей солидности, — и куда ты так спешишь?
— Гуляю я тут, — пугливо отозвался мужичок, прижимая к пузу объемистый пустой мешок.
— За яблоками гуляешь? — уточнила Маргарет.
Он помолчал, насупленно разглядывая ее. Простое платье и огрызки у ног сделали свое дело, и крестьянин чуточку осмелел.
— Не, — шмыгнул носом он, — за яблоками у нас туточки только мелюзга шлендрает. Мы люди серьезные, мы больше по тем странным штуковинам, которые светятся.
— Ага, — глубокомысленно покивала Маргарет, вспоминая мертвую экономку и непонятные кривые то ли груши, а то ли баклажаны. — Хватай-ка этот мешок и тащи на графскую кухню, а за теми штуковинами потом уже сбегаешь.
— Ну вот еще, — независимо задрал нос мужичок.
Маргарет прищурилась с тем особым неодобрением, от которого любая прислуга становилась смиреннее и шустрее. Платить этому доходяге за столь ничтожную услугу она не собиралась, еще чего не хватало!
— Что же, — ледяным голосом отчеканила она, — ты осмеливаешься предполагать, милейший, что я сама попру это сама?
Не выдержав тяжести ее взгляда, мужичок смешался и, крякнув, покорно взвалил мешок себе на спину.
— А ты вообще кто? — уменьшившись под весом яблок, спросил он и двинулся к замку.
— Сиделка сумасшедшего графа, — ответила она с достоинством.
— А, — оживился он, — слышали мы, слышали, что Флери вернулись в свои развалины, да только зря они это сделали.
— И почему же?
— Да потому что Глэдис Дюран заколдовала замок.
— Да что ты говоришь! — восхищенно охнула Маргарет, чрезвычайно обрадованная. Скучнейшая миссия по выведению на чистую воду непригодного жениха племянницы обрастала очаровательными достоинствами.
— Она служила экономкой при старом графе. Он-то, понятное дело, тоже ку-ку был, бродил по округе с лопатой, всё клады искал, всякие норы рыл, что твой крот. А ведьма Дюран, значит, при нем шныряла, ох, встречался я с ней пару раз, страшное дело… Как зыркнет, аж сердце выше макушки подпрыгивало… ну вот почти как ты, так же жутко.
— Хм, — сказала крайне довольная этим комплиментом Маргарет. — И что же старый граф, нарыл хоть пару медяков?
— Нарыл, — охотно согласился мужичок, — ревматизму себе и нарыл. Скрючило что твою улитку. А Глэдис эта сгинула на Пестрых болотах, и с тех пор бродит там, стало быть, голодным призраком и топит каждого, кто зазевается. Хвать за ногу и того!
— Что еще за Пестрые болота?
— Те самые, где странные штуковины водятся.
— Штуковины, которые светятся? — уточнила Маргарет, начавшая потихоньку разбираться, что тут к чему.
— Вот-вот.
— И дорого за них дают?
— Да сущие слезы. Поначалу-то алхимики страх как перевозбудились, а потом крутили-крутили, взрывали-взрывали, да и решили, что штуковины те бесполезные. Так, для баловства разве. И вот ты сначала бродишь по этим болотам да весь трясешься от страха, а потом то ли найдешь чего, а то ли кукиш, а если и найдешь, то продашь по цене пучка лука. А то лук и дороже, земля тут у нас будто проклятая, ничегошеньки не растет. А может и проклятая, сколько столетий этот замок над нами висит, чего уж хорошего.
Мужичок лопотал охотно и гладко, и дорога к замку под его лопотание показалась Маргарет вдвое короче. Приноровившись под ритм его жалоб, она бодро шагала, радуясь крепким башмакам, ровной дороге и свежему воздуху, который казался еще свежее после затхлости подземелья с покойницей.
На заднем дворе замка их ждал граф Рауль Флери собственной персоной, и концы теплой женской шали трепало ветром. Маргарет была большая мастерица по части вязания и шитья, но она вовсе не собиралась раздавать свои вещи кому попало совершено задаром. Однако казалось, что эта шаль прилипла к сиятельной особе намертво и забрать ее обратно будет непросто.
— Оставь яблоки здесь, милейший, — велела она, нисколько не потеплев голосом. Мужичок с облегчением уронил мешок на землю, с интересом стрельнул глазами на разряженного хозяина замка, чьи черные кудри были красиво уложены, а пряжки на башмаках ярко сверкали горным хрусталем. Роскошество его облика превосходно оттеняли облезлые бочки и старые ящики, забытые здесь, кажется, еще предыдущим поколением прислуги.
Криво и торопливо поклонившись, мужичок стремительно прыснул со двора, а граф спросил самым разлюбезным тоном:
— Решили прогуляться, милая Пруденс? Я вижу, вы не теряли времени даром и вернулись с наживой. Что вы сделали с бедным крестьянином, раз он припустил отсюда, будто увидел дьявола?
— Он спешит в Арлан, где надеется подработать, продавая яблоки на палочках, — ответила Маргарет, сочиняя на ходу. — Этой ночью герцог Лафон объявил уличный карнавал.
— Карнавал? — удивился Рауль. — Так внезапно?
— Говорят, самого неприличного свойства, — подлила она масла в огонь. — Могу поклясться, что все кокотки города чистят перышки…
— Пруденс! — со смущенной укоризной воскликнул он. — Разве пристало вам думать о подобных вещах!
— Как славно, что и вас они больше не тревожат. Страшно представить, как вы бы ринулись в гущу этого безобразия, если бы не помолвка.
— Ужас, ужас, — серьезно закивал он. — Всенепременно бы ринулся. И вы правы, в самую гущу.
— К слову о помолвке — ваша гостья так скоро уехала?
— Она получила весточку от своей наимудрейшей тетушки, — почтительно сообщил Рауль.
— Вот так раз!
— Должно быть, госпожа Робинсон превосходно знает свою племянницу и догадалась, что Жозефина решит навестить своего жениха-затворника.
— Удивительная проницательность.
— Боюсь, что моя невеста перепугалась до смерти. Она решила, что ее тетушка следит за ней.
— Уверена, что уважаемая госпожа Робинсон никогда бы так не поступила.
— Да, да, — охотно согласился Рауль. — Она бы не стала шнырять тут, подглядывая и подсматривая.
Маргарет в упор посмотрела на прямодушного графа, и он ответил ей таким же открытым и невинным взглядом. Что ж, даже если он каким-то чудом запомнил ее, а теперь узнал, то ей нет до этого никакого дела, пока они оба соблюдают правила игры.
В любом случае, уже этой ночью распущенный граф как пить дать бросится на карнавал, а Маргарет его прищучит. И завтра все вернется к заведенному порядку: она продолжит бдеть за племянницей, а граф окончательно утонет в своих долгах и глупостях.
Рауль с непринужденностью человека, способного принять изящную позу даже стоя на одной ноге посреди пожара, уселся на облезлой бочке и подставил солнышку
