Куколка - Ирина Леонидовна Воробей
Он судорожно натягивал на себя трусы, джинсы, футболку. Голос его начинал дрожать от злобы. Лица она по-прежнему не видела. Татьяна съежилась на диване, зажав ногами одеяло. Дыхание ее стало прерывистым. Глаза наполнились влагой.
– Ладно, одевайся. Кофе попью и отвезу тебя. Минут через 15 поедем, – бросил он грубо и вышел из комнаты.
Татьяна накрылась одеялом с головой и десять минут лежала так, сжимаясь от душевной боли, а потом, переборов себя, начала собираться. Она быстро оделась, покидала вещи комком в рюкзак, умылась и вышла на улицу, где в беседке, стоя, Вадим пил черный кофе. Она хотела к нему подойти и крепко-крепко обнять сзади, но тут из туалета вышел Дэн и начал всем махать рукой. Вадим пошел ему навстречу, игнорируя Татьяну. Друг дружелюбно протянул ему руку, готовясь совершить ритуальное приветствие, но Вадим, замешкавшись, посмотрел внимательно на его руку и со словами «Обнимемся, брат» крепко прижал его к себе. Дэн рассмеялся, поняв, в чем дело, Вадим посмеялся следом. Татьяне было не до смеха.
Вадим еще с минуту рассказывал другу, как закрывать дом и куда все убирать, а потом пошел заводить машину, по-прежнему не глядя на Татьяну. Дэн понимающе наблюдал за обоими. Когда они встретились с Татьяной глазами, она покраснела. Парень подтянул правый уголок губ наверх и поджал подбородок. Из этого получилась странная, выдавленная насильно, измученная усмешка, которая вкупе с печальным взглядом показалась Татьяне удручающей.
Вадим вывел машину за пределы двора и жестом пригласил девушку садиться. Она махнула Дэну рукой и побежала к автомобилю.
Самым тяжелым было вытерпеть это угрюмое молчание в течение двух часов непрерывной езды, что Татьяне теперь казалось невозможным. Она не находила себе места в тесном салоне. Вадим специально громко сделал музыку, что заглушало даже собственные мысли. Он смотрел только прямо перед собой на дорогу, а Татьяна, приложив лоб к окну, глядела на небо и быстро меняющиеся сосны. Руки она положила на колени, ноги свела вместе и склонила чуть вбок. Только в этой позе она смогла усидеть дольше пяти минут. До этого она целый час елозила на сиденье, перебирала ногами, не знала, куда деть руки, только голова всегда была повернута к двери. Вадим казался спокойным, но хмурым.
На горизонте стали появляться темно-серые и сине-фиолетовые тучи, грозовые, страшные, не предвещающие ничего хорошего. Хотя над ними небо продолжало сиять своей чистой голубизной, а солнце припекало сквозь стекло. Татьяне было душно. Ощущение, что она является курицей в рукаве для запекания, пекущейся в духовке, не покинуло ее, даже когда она открыла окно наполовину.
Примерно на середине пути машина заглохла. Они резко остановились, протарахтели еще несколько метров и встали чуть наискось прямо на дороге. Из-под капота пошли струйки пара. Вадим выругался жестким матом. Татьяна вжалась в сиденье и в панике думала: «Неужели опять? Ждать еще час? Даже больше! О, черт! Я опоздаю. Отец все узнает». Вадим попросил ее сесть за руль, а сам вышел, чтобы дотолкать машину до обочины. К его счастью, дорога была покатая и клонилась в нужную сторону.
– Опять охлаждение? – жалобно спросила Татьяна.
– В этот раз, по ходу, совсем…
Вадим достал сигареты и зажигалку. Татьяна сидела на водительском сиденье и ждала, когда он начнет что-нибудь предпринимать. Но он пять минут просто курил, глядя в уходящий вниз конец дороги. Других машин здесь не было. Дорога явно не пользовалась популярностью, о чем говорило ее полуразрушенное состояние. Если здесь и был когда-либо ремонт, то он был до рождения Татьяны.
Наблюдая за тем, как парень делает глубокие затяжки и выплескивает густые клубы серого дыма в атмосферу, девушка чувствовала, как нарастает в ней тревога. Она дрыгала ногой, положив одну на другую, а руки, одну в другой, сжимала в большой сцепленный кулак.
– Ну, и чего ты тянешь? – нервно спросила она, не дождавшись, пока он докурит вторую сигарету.
– А я никуда не спешу, – спокойно ответил парень, продолжая смотреть на дорогу.
– Ты это специально? Ты специально хочешь меня подставить?! – вскричала Татьяна, выйдя из машины. – Ты не понимаешь? Отец меня убьет! Если он узнает, что я провела с тобой эти выходные, а не с однокурсниками, он… он… – она уже начала задыхаться от волнения. – Он… Не знаю, что он со мной сделает.
– Он должен был тебя убить еще после нашей первой ночи, – ни на йоту не повысив голос, ответил Вадим и сделал еще затяжку.
– Тебе смешно?! А я серьезно. Мы с тобой тогда точно больше не увидимся!
Она закрыла лицо руками, не выдержав давления, и тихо заплакала.
– А смысл?
Татьяна сквозь слезы посмотрела в его пустые глаза, и ее пробил озноб.
– Как хочешь, – шмыгнув носом, ответила она.
Истерика постепенно сходила на нет, но тревога оставалась такой же сильной.
– Как я хочу, не получается, – ответил Вадим с раздражением.
Он сделал последнюю затяжку. Сигарета возгорелась оранжевым пеплом и продолжила тлеть. От нее остался только фильтр. Парень бросил оба окурка в пепельницу, что была в машине, сев на водительское место. Оставаясь в таком положении, он позвонил Дэну. Татьяна слышала недовольные протяжные возгласы друга, но Вадим просто и четко сказал ему что надо и повесил трубку.
– Часа через полтора будут.
Затем снова наступило молчание. Для Татьяны каждая минута была бесценна, а тут целых полтора часа. Они ведь и так выехали, чуть-чуть опаздывая, но разница в несколько минут была бы незаметна, но полтора часа! Отец точно начнет бить тревогу и звонить всем, тогда и узнает, что Татьяны с однокурсниками не было. Она нервно ходила взад-вперед, заламывая себе руки и кусая губы. Ее бесило, что он ведет себя так спокойно, отстраненно и ничего не делает. Вадим сидел в кресле не двигаясь. Она не могла видеть его лица, но была уверена, что оно сейчас не выражало никаких эмоций, только злорадное равнодушие. В панике ей казалось, что он все делал ей назло, курил слишком медленно, лениво разговаривал с Дэном, даже сидел сейчас молча тоже ей назло.
– Ты решил мне так отомстить?
– За что? – устало спросил парень.
– За то, что я тебя отшила!
Татьяна начала ходить вперед-назад, быстрее и сильнее заламывая руки. Вадим приложил руку к лицу и опустил голову, мотая ей в отчаянии.
