Майор Кошмар и Кофейное чудо - Ольга Дашкова
– Хочу тебя… всю, – прорычал я, падая на колени перед ней, как перед богиней.
Раздвинул ее бедра руками, сорвал остатки кружева – они треснули, как сухая ветка, – и припал к ее киске. Она была горячей, мокрой, пульсировала под моим языком, и я начал вылизывать ее жадно, как голодный зверь.
Мой язык скользил по ее набухшему клитору, проникал внутрь, высасывал ее соки – сладкие, как тот сироп, которым она заливала свой латте. Мила закричала, вцепилась в мои волосы, толкая мою голову глубже, и я чуть не кончил от ее стонов.
– А-а-а… Леша… да… еще… глубже… а-а-а-а!
Голос сорвался на крик, ноги задрожали, а я засосал клитор, засунув два пальца внутрь – трахал ее быстро, жестко, чувствуя, как она течет на меня. Моя девочка кончила бурно, выгибаясь дугой, ее киска сжалась вокруг моих пальцев, заливая мой рот сладкой влагой.
Я рычал, слизывал все до капли, не отпуская ее, пока она не обмякла, тяжело дыша, опираясь на стену, чтобы не рухнуть.
– Ты такая вкусная, малышка, – прохрипел, поднимаясь и целуя ее, давая попробовать себя на моих губах.
Мила стонала в мой рот, ее руки рвали мою рубашку – пуговицы разлетелись по полу, как горох, – и вдруг толкнула меня к дивану. Я упал на спину, а она опустилась на колени, расстегивая мои брюки дрожащими пальцами, и я видел в ее глазах ту же похоть, что сжигала меня.
– Моя очередь, – выдохнула она, освобождая мой член – толстый, твердый, с венами, выступающими под кожей, и головкой, блестящей от влаги.
Она обхватила его губами, втянула глубоко, расслабляя горло, и начала сосать – жадно, с хлюпающими звуками, облизывая головку языком, как леденец. Я зарычал, схватил ее за волосы, направляя ее, чувствуя, как ее горячий рот сводит меня с ума, но не дал себе кончить – слишком хотел ее всю, до конца.
– Черт… малышка… твой рот… о-о-о… не могу… хватит, а то солью через минуту, – потянул на себя, подхватил под мышки и швырнул на кровать, как добычу.
Мила упала на спину, раздвинула ноги, словно в приглашении, от которого у меня кровь закипела, – и я навис над ней, впился в ее губы новым поцелуем – влажным, грязным, полным похоти. Мой член уперся в ее влагалище, потерся о клитор, вдоль половых губ, собирая ее влагу, а потом я вошел в одним резким толчком – глубоко, до упора, растягивая ее горячую, мокрую киску до предела.
– А-а-а-а! Боже мой… да… Леша, да-а-а… сильнее! – кричала Мила, царапая мою спину, пока я вбивался в нее, шлепая яйцами о попку.
Грудь колыхалась от каждого удара, соски торчали, твердые, как камни, и я сжимал их пальцами, щипал, тянул, пока она не застонала громче. Мила кончила второй раз – резко, с криком, сжимая мой член внутри так сильно, что я зарычал от смеси боли и кайфа.
– Еще не все, мое чудо, – выдохнул я, вытаскивая член, блестящий от ее соков, и снова рухнул между ее ног.
Я начал вылизывать ее только что оттраханную киску, пил ее соки, смешанные с ее оргазмом, сосал клитор, пока она не начала извиваться подо мной, как змея, и не застонала снова.
– О-о-о… боже… боже… не могу… опять… а-а-а-а!
Третий оргазм накрыл ее, когда я засунул язык внутрь, а пальцы дразнили ее анус, слегка проникая. Мила дрожала, кричала, давая мне больше своей влаги, а я не останавливался, пока она не оттолкнула меня, задыхаясь, с безумными глазами.
– Моя малышка, только моя, – прорычал я, поднимаясь и входя в нее снова – глубоко, грубо, держа ее за бедра, как за спасательный круг.
Я трахал ее с яростью, глядя в ее карие глаза, чувствуя, как ее киска сжимает меня, как она течет подо мной. И тут в голове мелькнула мысль – черт, я хочу детей от нее.
От этой кофейной чертовки, от моей женщины, которая сводит меня с ума, бесит и заставляет сердце колотиться, как после погони. Я хотел видеть ее с моим ребенком на руках, с этими кудрями, с этой язвительной улыбкой – моей, навсегда моей.
– Бери все… моя… хочу тебя… с детьми… черт… Мила-а-а! – я вбивался сильнее, яйца поджались, и я кончил – горячо, обильно, заполняя ее до краев, рыча ей в губы, изливаясь в нее, как будто хотел оставить в ней часть себя.
Она кончила вместе со мной, сжимая меня внутри, крича:
– Леша… да-а-а… а-а-а-а! – впиваясь ногтями в мою задницу, будто боялась, что я уйду.
Наши тела бились в оргазме – потные, липкие, слившиеся в одно. Я рухнул на нее, не выходя, продолжая целовать ее – теперь медленнее, но все еще жадно, посасывая ее язык, пробуя ее вкус, который я не забуду никогда. Мы лежали так несколько минут, тяжело дыша, пока она не шевельнулась подо мной, тихо выдохнув:
– Леша… ты ненормальный… я чуть не умерла.
– А я чуть не кончил тебе в рот, – хмыкнул я, целуя ее шею, вдыхая ее запах. – Но хотел внутри… ты моя, поняла?
Она посмотрела на меня – растрепанная, с этими карими глазами, в которых было что-то новое, мягкое, настоящее. Я видел, как ее губы дрогнули, и понял, что сейчас будет что-то важное. И она сказала, тихо, но так, что у меня внутри все перевернулось:
– Я люблю тебя, Леша. Правда, люблю. Даже когда ты меня бесишь.
Я замер, чувствуя, как сердце стукнуло где-то в горле.
Любовь?
Я, который всю жизнь гнал эту чушь из головы, который верил только в закон, пистолет и крепкий эспрессо, вдруг понял, что это оно.
Она – мое все. Моя пышка, мое кофейное чудо, моя Мила. Я притянул ее к себе, поцеловал – нежно, глубоко, вкладывая в этот поцелуй все, что не мог сказать словами.
– И я тебя люблю, Мила, – выдохнул я, глядя ей в глаза. – Черт, я люблю тебя так, что готов весь мир перевернуть, чтобы ты была рядом. Ты – моя женщина, моя жизнь, моя… все. Я хочу просыпаться с тобой, хочу видеть, как ты злишься, когда я пью твой сиропный кофе, хочу детей от тебя – кучу маленьких Буйновых с твоими кудрями и моими глазами. Я люблю тебя, слышишь? И больше никому тебя не отдам.
Она улыбнулась – такой улыбкой, от которой у меня внутри все растаяло, и притянула меня к себе, целуя в ответ. Ее губы были
