Баронесса ринга - Минерва Спенсер
Изголовье кровати громко ударялось о стену с каждым новым толчком.
Марианна изогнулась, чтобы принять его глубже, и Сент-Джон чуть не зарыдал. Его тело содрогалось в попытке оттянуть неизбежное.
Ее тело рванулось ему навстречу, и она закричала от восторга.
– Да! – застонал он. – Да, Марианна!
Он впился губами в ее губы и в последний раз вонзился в нее.
Марианна проснулась от того, что по животу ее гладило что-то мягкое и горячее. Она приподняла голову и увидела, как герцог ласкает языком и губами ее живот. Он взглянул на нее.
– А, засоня, проснулась.
– Я что, так долго спала? – спросила она и зевнула.
Он покачал головой и лизнул ее пупок.
Марианна засмеялась, когда он начал ласкать чувствительную плоть.
– Щекотно?
Она кивнула. Действительно щекотно, но этого сразу стало не хватать, когда он прекратил свои ласки и лег рядом.
Он приподнялся на локте, посмотрел на нее, отвел с ушибленного виска непослушную прядь и спросил:
– Надеюсь, не сделал тебе больно? Я не самый лучший медбрат. – Он едва заметно улыбнулся, но глаза оставались серьезными. – Мне не нравится, что тебе причиняют боль.
Она поймала его руку, поднесла к губам и по очереди поцеловала костяшки пальцев.
Глаза его вспыхнули, но губы сурово сжались.
– До сих пор тебе везло, но удача не будет с тобой вечно. Надо найти другой способ зарабатывать на жизнь, пока не получила тяжелое увечье.
Она отпустила его руку и, сердито сверкнув глазами, гневно воскликнула:
– У тебя уже что-то есть на примете? – Она осеклась, а он продолжил:
– Ты же знаешь, что я никогда не предложу тебе ничего подобного.
– Прости. Конечно, знаю. Но раз уж ты затронул эту тему, скажи, для какой работы я, по-твоему, гожусь. С моей репутацией я не могу стать ни гувернанткой, ни компаньонкой. Я не смогла устроиться на место учительницы еще до того, как начала работать в цирке. Собственно, поэтому я и занялась боксом. Так что я, по-твоему, могу делать?
Он заколебался, и Марианна кивнула:
– Теперь ты понимаешь мое затруднительное положение.
– Но ведь в цирке твоего дяди… гм… Барнабаса наверняка есть работа, где не требуется подвергаться еженедельному избиению.
Марианне надоел этот разговор, и она опять поднесла его руку к губам. Вместо продолжения спора она втянула в рот его указательный палец и стала легонько лизать подушечку.
Сент-Джон покачал головой, губы его изогнулись в недовольной улыбке.
– Ты, конечно, умеешь отвлечь внимание, но я еще не закончил.
Марианна улыбнулась и поправила его:
– Мы не закончили.
– Продолжим? – И, удерживаясь на локтях, а коленями раздвигая ей ноги, он лег на нее.
Она с готовностью развела их пошире и застонала, когда он вошел в нее.
– Тебе больно? – встревожился Сент-Джон, прокладывая поцелуями дорожку к ее губам.
Марианна покачала головой.
– М-м. – Он чуть отодвинулся, опустил руку к ее влажной щели, начал поглаживать затвердевший чувствительный бугорок и вдруг замер. – Какой же я эгоист! Тебе ведь было больно?
Марианне так хотелось еще и еще, что она солгала и подалась бедрами ему навстречу:
– Не думай об этом, просто бери меня.
Их взгляды встретились. Сент-Джон подхватил ее под колени и поднял повыше, глядя на ее женские прелести жадными глазами.
– Жаль, что ты этого не видишь, – пробормотал он, медленно выходя из нее и снова вонзаясь на всю длину. – Это так возбуждает, когда я исчезаю в тебе.
Она наслаждалась его голодным взглядом, дрожала и изгибалась от его прикосновений, впивалась в него ногтями и, наконец, содрогнулась и закричала.
Он тоже едва сдерживался, вонзаясь все глубже и глубже, затем на мгновение замер и прохрипел:
– Я чувствую, как ты сжимаешь меня! О, и это восхитительно…
Он опустил ее ноги на матрас и накрыл ее своим телом.
Марианна обеими руками сжала его ягодицы, прижимая к себе как можно ближе.
Он застонал:
– М-м, что ты со мной делаешь?
Он опять начал двигаться, но теперь медленно и обдуманно. Его взгляд обжигал Марианну, зубы сжимались крепче с каждым толчком. В комнате было сумрачно, но Марианна все равно видела, как расширились его зрачки.
– Боже, что ты со мной делаешь? – опять прохрипел Сент-Джон странно дрожащим голосом.
Марианна прижимала его к себе, пока он содрогался от наслаждения. Была ли она когда-то счастливее? Если и так, то не помнила этого.
Удовлетворение растекалось по ее телу подобно меду. Этот мужчина был для нее всем, о чем только можно мечтать: вдумчивый, порядочный, верный, заботливый друг и страстный нежный любовник.
Глаза обожгло слезами, и Марианна зажмурилась.
И он никогда, никогда не будет принадлежать ей.
Глава 25
В следующий раз она проснулась на рассвете, и в постели рядом с ней никого не было.
Марианна рывком села и прикрыла глаза от света.
Герцог сидел в кресле у камина, полностью одетый, и зашнуровывал ботинок.
– Сколько времени?
– Половина седьмого. – Он выпрямился, закатывая рукава. – Я прикажу прислать тебе сюда ванну.
– Звучит божественно.
– Хочешь, чтобы завтрак тоже принесли в комнату? – Он встал и взял свою куртку.
– Нет, я спущусь вниз.
Сент-Джон, полностью одетый, подошел к кровати и сел рядом с Марианной. Она настороженно встретила его взгляд, но он улыбнулся, и от этой улыбки сердце ее затрепетало. Он протянул руку, коснулся ее подбородка, провел большим пальцем по нижней губе.
– Ночью я говорила правду, – сказала она, чувствуя, как под этим взглядом начинает полыхать лицо. – Никаких иллюзий я не питаю…
– Я знаю. – На его лице промелькнуло несвойственное ему выражение неуверенности. – Прошлая ночь была… я не буду лгать, Марианна. Я хочу ее повторить. И снова, и снова. – Он с явным сожалением опустил руку. – Но решение должна принять ты. Я не буду тебя домогаться.
– А я, значит, могу тебя домогаться? Опять?
В его ледяных глазах полыхнула страсть.
– Надеюсь на это. – Он взял ее руку, поднес к губам, поцеловал не тыльную сторону, а саму ладонь, и этот нежный чувственный жест чуть не лишил ее рассудка.
Он покинул ее до того, как она успела произнести хоть слово; впрочем, ничего толкового она бы сказать все равно не смогла.
Она откинулась на изголовье кровати, и лицо ее запылало, стоило вспомнить, как ночью эта тяжелая штука колотилась о стену. И как громко она стонала сама. Марианна поднесла руки к разгоряченному лицу. Боже! Дядина комната – соседняя. Что, если они с Соней все слышали?
Она опустила руки и сжала
