"Зарубежная фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Абрахам Дэниел М. Л. Н. Гановер

– А, ты о Гонории? Да, я о нём слышал. Бедолага был весьма влиятелен! Моя сущность защищена – так же, как и его, – и я, как и он, обладаю свободой воли. Однако заруби себе на носу, Бартимеус: я, в отличие от него, с ума не сойду!

– Но для того, чтобы находиться в этом мире, ты должен быть призван, – сказал я. – Значит, ты должен выполнять чей-то приказ…

– Меня вызвал Хопкинс, и его приказ я выполнил. Теперь я свободен!

Я впервые заметил внутри человека нечто от джинна: в глубине глаз сверкнуло торжество, почти как пламя.

– Быть может, ты помнишь, Бартимеус: в нашу последнюю встречу я с оптимизмом отзывался о безрассудстве некоторых лондонских волшебников, людей, которые, возможно, в один прекрасный день дадут нам шанс.

– Помню, – сказал я. – Ты говорил о Лавлейсе.

– Верно, но не только о нём. Так вот, как выясняется, я был прав. Вот он, наш шанс! Сперва Лавлейс откусил больше, чем мог проглотить. Но его замысел провалился, он погиб, и я…

– Освободился! – воскликнул я. – Да-да! И все благодаря мне! Хотя бы за это ты должен быть мне признателен.

– …оказался заточен в шкатулке на дне моря, благодаря одному из условий вызвавшего меня заклятия. Всё время, что я там находился, я проклинал того, кто убил Лавлейса.

– А, это, должно быть, был мой хозяин. А ведь я его предупреждал, чтобы он не торопился, но разве он станет меня слушать?..

– По счастью, вскоре меня освободил один из знакомых Лавлейса, который знал обо мне и моих дарованиях. И с тех пор я работал с ним.

– Хопкинс, видимо? – сказал я.

– Вообще-то нет. Да, кстати! – Факварл взглянул на часы. – Некогда мне тут с тобой рассусоливать. Сегодня вечером начинается революция, и я должен при этом присутствовать. Ты со своими идиотами-дружками и так меня сильно задержали.

Ворона исполнилась надежды.

– Значит ли это, что у тебя не будет времени на то, чтобы предать меня обещанной долгой и мучительной смерти?

– У меня не будет, Бартимеус, но от смерти тебе не уйти.

Он протянул руку, ухватил меня за шею и выдернул нож из моего крыла. Тело Хопкинса взмыло в воздух и развернулось лицом к тёмной столовой.

– Так-так, посмотрим, – бормотал Факварл. – Ага! Вот это должно подойти…

Мы поплыли над столами в сторону противоположной стены. Там стоял столик на колёсиках, брошенный официантами. В центре столика красовалась огромная супница с выпуклой крышкой. Супница была серебряная.

Ворона отчаянно затрепыхалась.

– Слушай, Факварл! – взмолился я. – Не делай того, о чём сам же потом пожалеешь!

– Об этом я уж точно не пожалею!

Он опустился рядом со столиком, поднял меня над супницей. Холодное излучение ядовитого металла коснулось моей истерзанной сущности.

– Здоровый джинн в такой могиле может протянуть несколько недель, – сказал Факварл. – А ты в своём нынешнем состоянии вряд ли можешь рассчитывать больше чем на пару часов. Так-с, что там у нас?

И он проворно снял с супницы крышку.

– М-м! Суп из морепродуктов! Замечательно. Ну что ж, прощай, Бартимеус. Будешь умирать – утешайся тем, что рабству джиннов приходит конец. Сегодня мы отомстим за все!

Он разжал пальцы, и ворона с тихим плеском плюхнулась в суп. Факварл помахал на прощание и закрыл крышку. Я остался плавать в непроглядной тьме. Вокруг повсюду было серебро, моя сущность таяла и обгорала.

У меня был только один шанс – один-единственный шанс: дождаться, пока Факварл уйдёт подальше, потом собрать последние силы – и попытаться сбросить крышку. Дело непростое, но выполнимое – если, конечно, Факварл не догадается придавить крышку каким-нибудь кирпичом.

Возиться с кирпичом он не стал. Он придавил крышку целой стеной. Раздался грохот, треск, сильный удар. Супница вокруг меня сплющилась, раздавленная почти в лепёшку упавшей на неё каменной кладкой. Со всех сторон было серебро. Ворона дёргалась, корчилась, но деваться было некуда. Голова у меня закружилась, моя сущность начала закипать, и я почти обрадовался тому, что теряю сознание.

Обожжён и задавлен насмерть в серебряной миске с ухой. Бывает, конечно, смерть и похуже. Но вот так, навскидку, ничего в голову не приходит.

Натаниэль

21

Натаниэль смотрел из окна лимузина в ночь, на огни, дома и прохожих. Всё, что проносилось мимо, выглядело слегка размытым: цветная, движущаяся, постоянно меняющаяся масса, которая манила, но, в сущности, ничего не значила. Некоторое время он предоставил своим усталым глазам рассеянно наблюдать за движущимися фигурами, потом, когда машина снизила скорость, приближаясь к перекрёстку, он перевёл взгляд на само стекло и отражение в нём. И снова увидел себя со стороны.

Зрелище было не особо ободряющее. Лицо осунулось от усталости, мокрые волосы, смятый воротничок… Но в глазах все ещё горела искра.

В начале этого дня искры не было. Череда ударов судьбы: сперва унизительные события в Ричмонде, потом угроза его карьере и, наконец, известие о прежнем предательстве Бартимеуса – тяжело сказалась на нём. Тщательно выстроенный образ Джона Мэндрейка, министра информации, блестящего и самоуверенного члена Совета, начал трещать по швам. Но окончательно доконал его утренний разговор с госпожой Лютьенс. Всего несколькими презрительными фразами она вдребезги разнесла броню его общественного положения и вытащила наружу таившегося за ней мальчишку. Этот разговор едва не стал для Натаниэля последней каплей. Потеря самоуважения лишила его почвы под ногами. Остаток дня он провёл, запершись в своих апартаментах, впадая то в бешенство, то в уныние.

Однако две вещи помогли ему удержаться на плаву, не дали утонуть в жалости к себе. Во-первых, на практическом уровне спасательным кругом ему послужил запоздалый доклад Бартимеуса. Сведения о месте проживания Хопкинса предоставили Натаниэлю последний шанс что-то предпринять перед завтрашним судом. Схватив изменника, он ещё может переиграть Фаррар, Мортенсена и прочих своих врагов: Деверокс сменит гнев на милость, и Натаниэль снова станет его фаворитом.

Конечно, успех не был гарантирован, но Натаниэль полагался на могущество джиннов, которых он отправил в отель. И потом, сама возможность действия уже придала ему сил. По спине то и дело прокатывала тёплая волна, заставляя его слегка вздрагивать в салоне машины. Наконец-то он что-то решает, стремится к победе, наконец-то он может стряхнуть с себя апатию последних нескольких лет! Он чувствовал себя почти так же, как в детстве, он трепетал от дерзости собственных замыслов. Такое с ним часто бывало, пока его не задавило политикой и сковывающей ролью Джона Мэндрейка.

Он больше не хотел играть эту роль. Нет, конечно, если судьба будет к нему благосклонна, он для начала позаботится о том, чтобы не стать политическим трупом. Но он давно устал от коллег-министров, его тошнило от их морального разложения, от алчности и себялюбия. Только сегодня, увидев презрение в глазах госпожи Лютьенс и Китти Джонс, он осознал, насколько же ему тошно. Нет-нет, он больше не погрязнет в рутине Совета! Чтобы спасти страну от последствий их дурного управления, требуются решительные действия. Он смотрел в окно, на размазанные силуэты людей на улицах. Простолюдинов необходимо возглавить. Им требуется новый лидер! Человек, способный дать немного покоя и безопасности. Натаниэль подумал о посохе Глэдстоуна, лежащем без дела в подвалах Уайтхолла…

Нет, конечно, он не станет использовать силу – по крайней мере, против простолюдинов. Насчёт этого Китти Джонс была права. Он оглянулся – девушка сидела рядом, в приятной близости к нему, и удивительно спокойно смотрела в ночь.

Это и была вторая причина того, что к нему вернулись силы и в душе вспыхнула искра надежды. Натаниэль был очень рад, что нашёл Китти. Да, волосы у неё были короче, чем раньше, но язычок оставался все таким же острым. В их споре у трактира она срезала его доводы, точно ножом, постоянно пристыжая его своей страстной убеждённостью. Однако – и это было самое странное – Натаниэль обнаружил, что ему отчаянно хочется продолжить этот разговор.