Не заходи в воду - Данила Юрьевич Конев
«Почему отец оставил его в живых?» – недоумевала Василиса. Как же теперь быть с Тем, кому предназначалась эта жертва?
В ее голове промелькнула лихая мысль, и Василиса схватила нож. Дыхание ее участилось, а левая рука поднялась над головой. Василиса посмотрела на юношу, а тот вдруг открыл глаза и застонал.
– Где я?
– В амбаре, не видишь, что ли! – буркнула Василиса, опуская нож.
Юноша в ужасе посмотрел на девушку и оружие в ее руке.
– От пут освободила тебя, – пояснила она. – Связан был.
– Связан? – удивился юноша, пытаясь сесть.
– Тебя как зовут?
– Носком кличут.
– А меня Василисой. Спасала я тебя, Носок. Лежал ты тут связанный. Поди, когда бы нашли, то уже богу душу отдал бы.
– Ничего не помню. Кто-то меня сзади сильно ударил, а дальше – темнота.
– Я помогу, – заверила Василиса. – Теперь ты в безопасности.
Глава 8
«Бам, бам, бам!» По округе разносились удары кулаков о мешок с песком, который висел на толстой ветке старой березы. Эти удары, ритмичные, жесткие, нарушали покой заимки, на которой жили дед Курьяк с внуками.
– И долго ты курей пугать будешь? – задал вопрос дед, выходя из дома.
«Бам, бам, бам», – раздалось в ответ.
– У тебя что, уши домовой утащил? – выругался Курьяк.
– Деда, я упражняюсь, – ответил Милята и заколотил по мешку с новой силой.
– Упражняется он, – хмыкнул дед. – Иди лучше поупражняйся в прополке морковки, а то вся сорняками заросла.
– Не мужицкое то дело. Пусть Нежка и займется.
– Не мужицкое! Ишь! А как сестру обижать, то мужицкое? Третьи сутки из дома носу не кажет девка! – взорвался дед.
– Поделом ей, – скривился Милята и замолотил кулаками пуще прежнего. – Кривда она теперь, а не сестра!
– Смотри, как мы распетушились, как в холопы княжьи записались! Если бы ты дома чаще появлялся, а не разлеживал на купеческой постели, то знал бы о том, что тебя в дружину приняли!
– Плевать! Все равно она кривда, – буркнул Милята.
По двору вновь разнесся стук кулаков. «Бам, бам, бам! Бдыщ!» Последний звук издало деревянное ведро, которое дед метко запустил во внука.
– Быстро пошел мириться с сестрой! А потом ехай уже к своему князю. Он, поди, заждался! – рявкнул старый Курьяк.
– Ты что ж делаешь? Больно же! – охнул Милята, потирая ушибленную спину, и со злостью пнул ведро ногой. Оно покатилось в сорную яму с травой и прочим перегноем.
Курьяк взял в руку второе ведро и грозно посмотрел на внука.
– Или ты сделаешь как я сказал, или пошел вон из моего дома! – рявкнул дед.
Мгновение они стояли друг напротив друга в угрожающих позах, ожидая, кто первым отступит. Милята сдался быстрей. Он молча побрел в сторону дома, стараясь не смотреть на деда. Зайдя в избу, Милята остановился, привыкая к полумраку единственной комнаты, из которой состоял дом Курьяка.
– Не следовало из-за меня такой шум поднимать, – тихо промолвила Нежка, сидя в дальнем углу и перебирая своих старых тряпичных кукол.
Милята посмотрел на сестру. Она казалась расстроенной и подавленной. Сердце его сжалось, ведь он так и не поговорил с ней в тот день в Ракомо. Он просто сделал вид, что не знает, куда подевалась Нежка, пообщался с дружинником, забрал серебро и ушел. Вот только, вернувшись домой, Милята три дня и слышать не хотел о Нежке. У него появлялись неотложные дела всякий раз, как сестра пыталась с ним заговорить.
– Почему ты не сказала мне про то, что я был принят в дружину? – И не дав ей ответить, продолжил: – Ты же знаешь, что я много лет мечтал об этом, что готовился, что в кулачные бои ввязался, лишь бы меня гридни заметили. – Милята старался, чтобы голос звучал ровно и спокойно, но тот все равно не слушался хозяина, предательски подрагивая от волнения.
– Угу, – всхлипнула Нежка. – Прости меня. Никто так не желал, чтобы у тебя все получилось, как я! Деда не хотел отпускать со двора и всегда ругался, когда ты шел на мост драться.
Так оно и было. Старый Курьяк говорил, что теперь ни Милята, ни его сестра более не живут на Словенском конце и в Новгороде вообще, а значит, и нечего там делать.
– Все так, – согласился Милята. – Но тогда почему ты не сказала мне о бересте? Готовится поход, и я могу сыскать там славу!
– Смерть ты свою найдешь, – произнесла Нежка и зарыдала.
– Глупая девка! – махнул Милята рукой и отворил дверь, собираясь выйти из избы.
– Подожди! Я видела! Видела в бане! – выкрикнула Нежка.
Эти слова остановили Миляту. Он повернулся к сестре, готовясь слушать дальше.
– В бане с девками гадали на зеркало. Видела я покойников толпу и лицо знакомое среди них.
– Мое? – напрягся Милята.
– Не знаю, – вздохнула Нежка. – Могла бы соврать, что твое, да не буду более. Глядеть в Тот мир – словно в мутную воду. Все очертания размыты, а смысл порой бывает перевернут.
– Вот видишь, может, ты врагов нашего князя мертвыми видела, – попытался успокоить сестру Милята.
– Не врагов, – мотнула она головой. – А потом береста пришла, что тебя в гридни взяли.
– И ты подумала, что ляжет там моя голова?
– Угу.
Милята подошел к сестре и взял ее за руку.
– Тише, – прошептал он. – Успокойся, все будет хорошо. Не стоит лить слез по живым.
– А еще знаки, – проговорила Нежка так тихо, что брат еле расслышал ее. – Какая-то неведомая тварь напала на меня из темноты во время гадания. Не знаю, что это, но знак худой. А потом еще это чудище из прутьев на реке. И русалки в Ракомо, что людей под воду утаскивали.
Знаки и в самом деле были дурными, тут Милята не спорил с сестрой, но и отказаться от того, чего жаждал, о чем так долго мечтал, он не мог.
– Ты же понимаешь, что я все равно пойду в дружину?
– Дядя Творимир говорит, что наш князь против отца собрался воевать. Оттого варягов привел.
– Деда всегда называл его пустобрехом, – отмахнулся Милята.
– Деда наш никого не любит, у себя в избе сидит, сычом на всех смотрит, – как можно тише промолвила Нежка, чтобы старый Курьяк ее не услышал. – Вот только варяги и правда по Новгороду как у себя дома расхаживают.
– Вот что мы сделаем. – Милята взял руки сестры в свои. – Скоро новый бой
