Книжные черви 3 - Фаусто Грин
– А я согласен с Онегиным, – поддержал Женю Тёркин. – Ожерелье у нас. Герасим сказал, что на службе у Барыни остались Ленский, Печорин, Кирсанов, княжна Мери, Карамазов. Не знаю, как остальные, а от Владимира можно ожидать чего угодно. Да и эта компашка, думаю, будет мстить.
– Кирсанов – первый из нас, – сказал Герасим. – Он знает про призывы всё и также – что здесь хранится. Если он найдёт жемчужины, готов будет призвать новых.
– А ещё есть место, где вы рукописи хранили?
– Нет. Здесь всё.
Муму одобрительно залаяла. Онегин ещё раз посмотрел на неё.
– У Муму пропали силы. А у тебя, здоровяк? – обратился Стрелок к великану.
Без лишних слов Герасим взял на кухне нож, принёс его и полоснул по ладони. Царапина не затягивалась.
– Нет… сил… больше.
– Полагаю, раз у Муму и Герасима пропали способности, а у нас нет, значит Базаров тогда что-то сделал. Или это связано со смертью Барыни, – предположил Чичиков, прислушиваясь к себе. Письмена на его руке, как и всегда, проступали.
– Может, нам её допросить? – поинтересовался Чацкий.
Муму залаяла.
– Муму говорит, что, если Варвара Петровна воскресла один раз после смерти, может воскреснуть повторно, – перевёл Герасим.
– А как она это сделала? Она – Иисус или Дункан Маклауд там? – удивился Саша.
– Я и Чёрный Человек её оживили с помощью жемчужин, – признался бывший барынин телохранитель.
– И как вы это сделали? В подробностях, я имею в виду, – заинтересовался Чичиков.
– Он вложил ей в рот несколько камней и напоил своей кровью.
– То есть, в ней до сих пор есть камни? – с отвращением спросил Чацкий.
Герасим кивнул.
– Где Базаров, когда он так нужен! – горько сказал Тёркин и осёкся.
Муму вновь что-то начала объяснять Герасиму ментально, после чего он попросил у Тёркина ожерелье. Солдат дал мужчине украшение, великан опустил собаку на пол и надел на неё артефакт. Камни засветились ярко.
– Ты что делаешь! – в ужасе воскликнул Александр Чацкий, оглядывая себя и остальных: в этот момент он испугался: не исчезнут ли они прямо здесь и сейчас.
На жемчужном ожерелье появилась ещё одна нить. Затем чьи-то невидимые руки стали насаживать на неё окровавленные жемчужины, которые, словно пули, выскочили из тела Барыни и вернулись на своё изначальное место. Онегин остолбенел. Тело женщины стало меняться на глазах. Оно практически в одночасье начало разлагаться, пока не сгнило совсем, оставляя на месте почерневший скелет, одетый в окровавленное платье. Также на артефакт вернулась и та пара рубинов и жемчужин, которые были с собой у самих Червей.
Муму зевнула.
– Она говорит, что почти всё собрали, – перевёл Герасим и снял с собаки ожерелье, а потом вернул его Тёркину. – Я подтверждаю. Других жемчужин я не видел.
– Кстати о том, что ты видел, – спохватился Малыш. – А у вас в этом поместье есть камеры?
– Да, – моментально дал ответ Герасим и уточнил: – У неё в кабинете были. А что?
– А давай посмотрим запись, – предложил Чацкий. – Все же почувствовали вот ту волну, которая прокатилась непосредственно перед тем, как Муму потеряла силы. Может, на камеру что-то попало.
***
Печорин проснулся и принялся просматривать новостную ленту, лениво готовя себе на завтрак кус-кус с овощами и курицу, запечённую в кокосовом соусе. Перед любой стычкой нужно было хорошенько выспаться и поесть – это было его жизненное правило. В этот самый момент раздался телефонный звонок. Звонил Ленский, который никогда раньше с ним так не связывался, а предпочитал писать сообщения. От неожиданности Искуситель обжёгся о плиту.
– Слушаю.
– Книжные Черви убили Варвару Петровну и завладели ожерельем, – без долгих предисловий сообщил Владимир.
– Когда? – совершенно растерянно спросил Печорин. – Как?
– Этой ночью.
– Это не я, – только и вырвалось у Григория, который понимал, к чему клонит Шутце.
– Я не очень склонен тебе верить, но я бы очень хотел с тобой поговорить, – холодно проговорил Владимир и добавил, соврав: – Мы с Чёрным Человеком очень ждём тебя вечером. И ты знаешь, как никто другой хорошо, что сбежать не получится.
– Сколько погибло? – неожиданно для самого себя спросил ошарашенный Печорин.
– Червей или наших? – поинтересовался Ленский и равнодушно ответил: – Какое-то количество.
– Достаточно того, что погибшие есть… Чёрт! – Григорий говорил странно, затем, совладав с собой, он ответил: – Я приеду вечером. Надо поговорить.
Понимая, что ситуация постепенно начинает проясняться, Печорин достал знакомую яркую записную книжку, которая принадлежала не ему. И набрал номер.
***
Чацкий расположился в кресле Варвары Петровны и воодушевлённо копался в её компьютере. На столе сидел Онегин и вертел в руках разряженный револьвер. Рядом стояли Тёркин и Герасим. Они просматривали записи с камер слежения. Звука не было, только картинка. Вот Барыня кричит на кого-то. А вот ударяет кулаком по столу. Вот достаёт ожерелье. А вот изображение дёрнулось, и запись оборвалась.
– Она сама с собой разговаривала? – спросил Чацкий Герасима.
– Нет, – ответил бывший телохранитель госпожи Лутовиновой. – Он невидим на камерах. Он ушёл за подкреплением, а вернулся один.
– Если вообще уходил, – мрачно добавил Евгений.
– Получается, она хотела что-то сделать…
– Стереть, – прошептал Герасим. – И после этого…
– Чёрт! – Тёркин пнул валявшийся на полу цветочный горшок. – Если это правда, то ожерелье…
В этот момент у Василия зазвонил телефон: номер неизвестный. Вася поднял трубку и поставил на громкую связь.
– Да.
– Привет, Солдат, – зазвучал довольный и весёлый голос Печорина. – Хоть ты живой. Уже хорошо.
Василий остолбенел. Чацкий порывался дать приказ, но ему немедленно зажал рот Онегин.
– Слышал, вы поместье Барыни разгромили. Надеюсь, вы никого там не поубивали.
– Печёшься за своё начальство?
– Говори, что хочешь. Это не военное преступление, если тебе было весело, – парировал Искуситель. – Но суть не в этом. Сколько погибло?
Онегин с Тёркиным переглянулись.
–Вася, это действительно очень важный вопрос.
– Барыня. Вий. Герасим, – намеренно указал последнего в этом списке Тёркин.
– Плохо.
– Чего ты хочешь? – встрял Онегин.
– Привет, Женя! Рад тебя слышать. Я хочу, чтобы вы постарались больше никого не убивать, не стирать и не уничтожать.
– Дрожишь за свою шкуру?
Голос Печорина изменился. Стал серьёзным.
– Если бы я боялся, то не звонил бы вам. Я полагаю, что всё это время этот двухмерный ублюдок
