Побочный эффект - Панов Вадим Юрьевич

— Могли, — не стал спорить Соломон.

— И у нас по-прежнему нет трупов, кроме Мирам, — закончил Уваров. Помолчал и спросил: — Тебе тоже кажется, что клиент о чём-то недоговаривает?

— Ещё сильнее надавим?

— Только осторожно.

— Договорились.

Они вернулись в допросную, в которой изнывал от жары Касим, и Терри с ходу заявил:

— Нас интересует утренняя партия.

— Дерьмо, — пробурчал бандит.

— Да, она палёная, но на рынок выйти не успела, так что тебе возможны послабления. Как проходила поставка?

— Как обычно.

Деньги уходят на обезличенные счета, физически товар доставляется третьей стороной, часто — официальными транспортными компаниями, понятия не имеющими, что перевозят. Добраться до поставщиков невозможно.

— Протокол не менялся?

— А с чего ему меняться?

— Подумай как следует, Касим, — с обманчивой мягкостью предложил Соломон. — Это очень важный вопрос.

— Для вас или для меня?

— У тебя всё плохо.

— Даже если я буду сотрудничать?

Терри вёл допрос, а Уваров, прислушиваясь к разговору, просматривал личное дело Касима. На первый взгляд ничего необычного: родился в бедном районе, учился удалённо в муниципальной школе… удивительно, но оценки в большинстве своём хорошие. Парень талантлив, интересовался науками. Если бы Касиму повезло, мог стать инженером, или детективом Биобезопасности, но для бедноты основной путь — криминал. Прибился к банде в тринадцать лет, первая судимость в пятнадцать… Вот оно: мать умерла от разлома, проскочила «барьер 66»… Уваров побарабанил пальцами по столешнице. «Интересно, как сильно смерть матери подействовала на маленького Касима?»

— Твой помощник заявил на допросе, что утренняя поставка случилась внезапно, — резко произнёс Терри.

«Он блефует?!»

Сначала Иван подумал, что напарник решил надавить на Касима явной ложью, затем увидел значок непрочитанного сообщения от коллег, допрашивающих других бандитов, и понял, что информация действительно есть.

— Он врёт, — твёрдо ответил Касим.

— Он, может, и врёт, но ты сейчас плавно открываешь дверь в частную тюрьму, держа в руках пожизненное без права условно-досрочного, — жёстко отрубил Терри.

— На каком основании?

— Ты действительно тупой? — изумился Соломон. — Мы нашли палёный генофлекс, Касим, теперь ты наш с потрохами. А пожизненное судья даст, потому что я скажу на слушании, что ты владел нужной нам информацией, но не захотел ею поделиться.

— Вы не можете этого доказать.

— Ты сидишь в подвале Биобезопасности на ящике, битком набитым уликами террористической деятельности. Ты уже в частной тюрьме, Касим. Да, я не смогу доказать, что ты знаешь что-то ещё, я просто скажу об этом, и судья примет мои слова к сведению. Мы оба знаем, что так будет… Откуда взялась неожиданная поставка?

— Я…

— Кто твой поставщик?

— Я не знаю!

— Врёшь!

— Ты связался с террористами? — рявкнул Иван.

— Что?

Терри не понял, почему Уваров влез в допрос, но решил не мешать.

— Из-за матери, да? — продолжил Иван. — Из-за её смерти ты стал считать, что генофлекс — зло?

Важна была первая реакция, и она оказалась именно такой, как рассчитывал Уваров: Касим вздрогнул. Растерялся. В следующий миг им овладел гнев, который он ухитрился подавить, а подавив, вспомнил, о чём говорил Соломон.

— Думаете, что всё обо мне знаете?

— Не знаем — догадались, — уточнил Иван.

Ещё одна пауза — детективы не мешали задержанному размышлять, после чего неохотное:

— Люди умирают от разлома.

— Зато генофлекс лечит рак и кучу других заболеваний. Количество смертей даже сравнивать нельзя.

— Люди превращаются в чудовищ. — А террористы не чудовища?

— Это сопротивление, а не террор.

— Спланированное убийство невинных людей — это всегда террор. — Уваров подался вперёд. — Этого поставщика ты знаешь лично.

И ещё Касим знал, что берёт не левый, а палёный генофлекс, точно знал — и взял. Но говорить об этом Уваров не стал. Потому что если произнесёт — сделка будет невозможна.

— Узнав о рейде на фабрику, они наверняка скрылись, — угрюмо пробормотал Касим. — Они понимают, что вы меня взломаете.

Так он дал понять, что сожалеет, но предложить ему нечего.

— Ты нас недооцениваешь, — рассмеялся Терри. — Смотри, какие кадры пресс-служба Биобезопасности распространила в Сети.

Весь репортаж задержанному показывать не стали, только ту часть, которая касалась лично его: вот спецназовцы врываются на административный этаж фабрики — съёмка велась с установленной на шлеме видеокамеры, вот ломают дверь в кабинет, убивают не пожелавших бросить оружие телохранителей, затем крик: «Стоять! Покажи руки!» А затем Касим, который зачем-то попытался отстреливаться, получает восемь пуль из автомата, две из которых в голову, и отлетает к стене.

Занавес.

— Ты был убит при штурме. И теперь только от тебя зависит, что будет дальше.

— Если у тебя есть что-то на продажу — самое время выложить это на прилавок, — добавил Уваров.

Вот теперь они убрали лампу, включили обычное освещение и говорили с задержанным спокойно, почти мягко.

— А если он всё-таки скрылся? — тихо спросил Касим.

— Лидер местных «дарвинистов»?

— Да.

— Если он скрылся, ты получишь контрабанду и пять лет обычной тюрьмы. Никакой частной тюрьмы и обвинений в терроризме.

— А если вы его возьмёте?

— Чего ты хочешь? — после короткой паузы спросил Соломон.

— Если возьмёте его, то снятие всех обвинений и новые документы. Если не возьмёте, то пять лет и тоже новые документы, иначе они меня найдут и убьют. — Касим вздохнул. — Я знаю, что Биобезопасность это может.

— Мы всё можем, — подтвердил Уваров и перевёл взгляд на напарника.

— Подходит, — кивнул Терри. — Сделка заключена.

* * *

Без одежды она оказалась совсем хрупкой.

Обворожительно тонкой.

Нежной.

И, к удивлению Паскаля — немного робкой. Он не ожидал от Джады сверхъестественного мастерства, давно понял, что она молода по-настоящему, а не благодаря генофлексу, но неожиданная неловкость девушки его поразила. И заставила сердце биться сильнее. И самому стать очень мягким, сдерживать нетерпение и раньше времени не выпускать наружу яростную страсть, что кипела внутри. И всем собой ощущать возвращение того чувства, которое, как думал Паскаль, ему уже не доведётся пережить. Чувства, сродни самому первому. Нахлынувшему внезапно и мгновенно ставшему бесценным. Упоительному чувству, потому что оно не осталось без ответа. Полное слияние эмоций, взглядов и тел. И возникло ощущение, что он жил ради того, чтобы оказаться здесь и сейчас. Что он живёт, потому что оказался здесь и сейчас. С ней.

Чувство любви к женщине.

К женщине, которую Паскаль едва знал. К женщине, с которой хотел быть.

— Я вышел из душа, а тебя нет.

— Решил, что я ушла?

Он обнаружил Джаду на балконе в одном из кресел, забравшуюся в него с ногами и закутавшуюся в одеяло. Она не мёрзла, просто ей так понравилось. А ему понравилось, что она вышла именно так: вызывающая нежное желание.

— Нет, не решил, ведь вся твоя одежда разбросана по полу.

— Ты внимательный.

— А ты — необычная.

— Ты говорил.

— Но ты такая. Почему бы не сказать ещё раз? — Паскаль устроился в соседнем кресле. Влажный после душа, одетый лишь в полотенце на бёдрах, он наслаждался свежестью летней ночи.

— Ты не представляешь какая я, — обронила девушка.

— Расскажешь?

— Знаешь, зачем я пришла к тебе?

— Днём?

— Да.

— Ты хотела, чтобы я тебя нашёл.

Ответ вызвал короткую заминку — она пробовала его слова, пытаясь ощутить, можно ли им верить.

И лишь потом — разумом, осознавая, что услышала.

— Прозвучало… прости… глупо.

— Нет, — не согласился Паскаль. — Прозвучало удивительно хорошо. Потому что так и есть.

Он ответил очень мягко, но при этом — очень твёрдо. Ничуть не сомневаясь в своих словах, и тем заставил девушку задуматься. Снова.