Как приручить дракона 2 - Евгений Адгурович Капба
— Ага, — сказал Барбакан. — А потом Барбакана из «Орды».
— А нас то за шо? — искренне удивился сталкер.
Я глянул на часы — пора было выдвигаться. Нервишки пошаливали, под ложечкой тянуло, а на лицо все время пыталась выплыть дурацкая улыбка. На свидание иду! С Вишневецкой! Дурдом какой-то.
— Ну, я погнал, мужики, — звякнув монеткой о прилавок, я поднялся. — Пожелайте мне удачи, ибо не ведаю что творю!
— Давай, до свидания! — махнул лапой тролль.
И я пошел.
* * *
На сей раз платье на Вишневецкой было черное, облегающее, с двумя разрезами — до середины бедра каждой из точеных, стройных ножек. И туфли на каблуках! Никогда не думал, что блондинкам идет черное, что платье такого фасона может быть элегантным, а на шпильках — можно так быстро и грациозно передвигаться.
Я снова засел за барной стойкой, только на сей раз — в «Кокосе». Ну а что делать, если для высоких людей только барные стулья придумали? И снова попивал виски — чуть хуже, чем в «Орде» если честно. Ну и — пожирал глазами Ядвигу Сигизмундовну, конечно. В конце концов, она была просто огонь огненный, если такое выражение применимо к водному магу. Сто из ста по шкале оценки женской привлекательности.
— Привет, Пепеляев! — она подошла совсем близко, и вдруг подалась ко мне, прижалась на секунду и чмокнула в щеку.
За эту секунду я успел вдохнуть запах ее парфюма, почувствовать жар молодого, сильного тела и понять, что у меня от нее форменным образом сносит крышу.
— Что пьешь? — она стрельнула на меня глазками.
Ей и краситься было не нужно — при светлых, почти белых волосах пушистые, чернющие, как вороново крыло, ресницы в сочетании с четким изгибом темных бровей могли считаться аномалией.
— Виски. Вроде как даже авалонский, — я поболтал коричневатую жидкость на дне стакана и погремел льдом, стараясь не слишком пялиться на ее грудь и вообще — не показывать, какое впечатление девушка на меня произвела.
Потому что я поплыл, это точно.
— А давай и мне! У меня был дьявольский день, у тебя — тоже. Давай напьемся, а потом будем делать всякую дичь! — жизнерадостно заявила Яся.
— А давай! Сударь, нам два по пятьдесят! — я махнул рукой и бармен мигом брякнул о стол еще двумя стаканами, добавил льда и акробатическим жестом чуть ли не из-за уха налил алкоголь.
— Это не в моих правилах — напиваться с полузнакомыми мужчинами, — проговорила Яся. — Придется знакомиться полностью и окончательно.
Она села на барный стул рядом, так, что наши колени соприкасались.
— Привет, — я отсалютовал ей стаканом. — Меня зовут Георгий, я учитель истории, и у меня в квартире за бачком в туалете спрятан пистолет Черепашина.
— Ого! — сказала она. — Привет! Меня зовут Ядвига, я без пяти минут глава клана Вишневецких и поэтому меня скорее всего скоро попробуют убить в ближайшие пару месяцев. Выпьем за знакомство?
— Определенно! — мы звякнули бортиками стаканов друг о друга. — За знакомство!
Вечер, определенно, становился все более многообещающим.
21. Эрос и Танатос
Мы классно провели время. И это было вовсе не про то, что думают о совместном классном времяпрепровождении молодого мужчины и красивой девушки глумливые бабушки у подъезда и озабоченные подростки.
Мы трепались об всем подряд: сначала — про элементалей и их придури, потом — про музыку Тиля Бернеса, Рекорд «Ансамбль» и выстрелившую в этом сезоне группу «Знаменитый Композитор». После этого, зацепившись глазами за календарь на стене — о религиозных войнах начала седьмого века, когда пламенный поэт и великий воин, святой Мухаммед Аравийский вел непобедимое «Войско Исы» на восток, штурмуя берега Инда и неся слово Божие по всему Великому Шелковому Пути… А еще — о земщине и сервитутах, о магах и магии, грядущем мире на Балканах, экстремальных видах спорта (она была водником и тащилась от горных рек и порогов, а я — тоже мог считать себя своего рода экстремалом) и о работе, конечно.
Никогда не понимал людей, которые не хотят вне работы говорить о работе. Я обожаю свое дело, я в восторге от преподавания, мне нравится вести уроки и видеть, как одного, пятого, десятого ученика — осеняет, как дети врубаются. Это одно из самых восхитительных чувств в мире, и по какой-такой причине я не должен об этом говорить? Она тоже преподавала — в Мозырском колледже прикладной магии — и тоже относилась к этому как настоящая фанатичка. Я уверен, все студенты были в нее влюблены, притом и мальчики, и девочки.
Настолько, насколько я любил историю, настолько она любила аквамантию. Вишневецкая, кажется, знала все реки, речушки, озера, болота и ручейки на сто километров окрест и говорила о них как о живых людях. Уборть, Птичь, Ипа — все это были как будто имена хороших подруг для нее!
— А ты рассказываешь про своих Гоббса и Локка так, будто выдул с ними самовар чаю буквально вчера, — смеялась Яся, запрокидывая голову и я снова любовался ее изящной шеей. — А они померли пятьсот лет назад! По весне я затащу тебя на Страчу, так и знай — и тогда ты поймешь, о чем я говорю…
Как обычно и бывает в самых лучших разговорах, мы понятия не имели, как связаны Уборть и Ипа с Гоббсом и Локком, и почему мы говорили о том и о другом — просто одно цеплялось за другое, и было хорошо рассказывать, и хорошо слушать.
— Честно говоря, когда ты первый раз подвозила меня до Вышемира, я подумал, что ты какая-то фифа и, наверное, наркоманка, — признался я. — Для меня все это было чересчур: машина, платье, трусики на заднем сиденье… Но да, ты была «вау»! Ты и сейчас — вау, Яся. У меня от тебя голова кругом.
Мой комплимент Вишневецкая проигнорировала и закрыла лицо руками.
— Трусики? Вот блин! — она натуральным образом покраснела. — А я подумала, что ты — киллер. И напугалась, и потому даже не поворачивалась к тебе. Хотя, вообще-то, ты мне сразу понравился: задумчивый какой-то, серьезный, высокий, широкоплечий, рыжий…
— Ты первая, кто говорит о том, что я рыжий, в комплиментарном ключе… И — широкоплечий? Никогда не
