Джо 3 - Харитон Байконурович Мамбурин
— И вот как это называется? — риторически спрашиваю я, входя под сень собственного крова, — Стоило только чуть-чуть отлучиться, как вас, опытнейших бродяг, обводит вокруг носа эльфийка, у которой еще молоко на губах не обсохло!
Вместо ответа, упершая руки в боки гоблинша, имеющая крайне боевитый вид, обводит меня внимательным взглядом.
— Одет в тряпье, — выносит она вердикт, — но цел и с большим кошелем! И мешок немалый. Шайна не видно. Продал его, что ли?
— Если бы, — улыбаюсь я, — Бесплатно забрали. Вы тут как?
— Да неплохо… — ворчит Санс, — Если бы моя дорогуша не приветила эльфийку и не распустила бы уши. Что нам теперь с козами делать?
— Ах ты… — поворачивается к нему жена, но осекается при звуках моего голоса.
— Дело есть, Редглиттеры, — серьезным тоном говорю я, двигаясь к дому, — Идемте, обкашляем.
Гоблинская чета, переглянувшись между собой, молча следует за мной на третий этаж нашей большой башни. По дороге мне попадаются другие гоблины, здоровающиеся один за другим, отвечаю им тем же. Наемные работники выглядят весело, полны энтузиазма и не демонстрируют признаков усталости или недовольства. Идеально.
— А где наши волшебники? — интересуюсь я.
— В Дестаде, — докладывают мне сзади, — Что-то там Мойра придумала…
— Ну и хорошо.
Меньше глаз, меньше ушей.
Поднявшись в лабораторию, я запер за нами тремя дверь, а затем, пошуровав на полках, добыл оттуда три стакана, которые и поставил на стол. А затем добыл из мешка…
— О! — шмыгнул носом одноглазый гоблин, — Ром?
— С Аркада Порты, — тут же постановила его жена, мрачно блеснув взглядом, — Я эти печати сразу узнаю. Тебе же не дрянь продали, Джо?
— Не продали вообще, — ухмыльнулся я, разливая напиток в кружки, — Взял из бара Ледяной Головы. Давайте-ка помянем рыжего бандерлога…
И вот тут до них дошло…
Вас когда-нибудь пытались растащить на клочки два бывших пирата, неистово трясущих, переругивающихся, перепихивающихся и перебивающих друг друга? Совершенно забавное зрелище, в котором прослеживается нечто, что с трудом бы мог уловить даже сам Эфирнаэбаэль Зис Овершналь, но кристально ясное мне. К счастью, разговор идёт, даже бурлит, ром течет в кружки, гоблинские уши жадно внимают подробностям, а языки задают, задают и задают вопросы, на которые получают один ответ за другим.
— Вы грохнули Порту⁈ И ты убил самого Ледяную Голову⁈
— Ну, я его не убивал. Там просто образовался хаотичный магический феномен, а эльф украл не только меня, но и мачту…
— Ты организовал этот феномен, саблю мне в зад!! Девять тысяч кракенов, парень!!!
— А что мне оставалось делать, они хотели отрубить мне ноги! Они украли мою робу! И шляпу!
— Да к демонам рыжебородого, Санс! Аркада Порта! Он раздолбал, считай, всё!
— Да не я это! Это Лючия!
— Ври больше, пройдоха! Она тебе заказала, а ты все организовал! Не приписывай богине этого дерьма!
— В смысле не приписывай⁈ Думаете, я сам захотел⁈
— Неважно! Ты это сделал! Даже не отрицай! Такую малину угробил!!
Ром, разговоре о море и о пиратах. Разгоряченные гоблины все больше и больше погружаются в разговор, их глаза горят. Не только глаза, но и сердца, и дух. Да, они такие же головорезы и негодяи как и те, кого мы без жалости сокрушили, но…
Они мои головорезы. Я за них отвечаю.
…пора приступать.
— Идемте сюда. Становитесь здесь, — внезапно прервав разговор, командую я серьезным голосом и два слегка сбитых с толку существа подчиняются, — Закройте глаза. Вспомните море, вспомните корабль, вспомните эту жизнь. Не думайте, выполняйте.
Мои ладони, сияющие на внутренней стороне золотыми кругами, ложатся на головы двух замерших гоблинов.
Гиас — это магия клятв, магия моря, магия души. Страшная и необоримая штука, въедающаяся в твою суть, сливающаяся с нею. Это как правило, которое нельзя отменить и изменить, никак. Каким бы искусным не был волшебник, даже сам Эфирнаэбаэль, он не смог бы снять гиас с существа, добровольно принявшего в себя такую магию.
Боги же — могут. Протянуть золотую нить душе смертного, направить её прочь из когтей магии, отделить естественное от нанесенного, ослабить и убрать то, что противно и чуждо самой душе. Не сломать, не отменить, а распутать, разделить, вернув естественный порядок вещей. Возвратив свободу. Единственную настоящую ценность любого бродяги. Воля сделать шаг в том направлении, в котором действительно хочешь — это рай того, кто меряет этими шагами жизни и миры. Неволя же…
…это ад.
Золотая дымка, впитывающаяся в зеленые тела, изгоняла из моих подопечных темно-синий пар, неохотно выходивший из ушей, ноздрей и глаз бедовой парочки. Спины у них тоже дымились, там таял прихотливый магический узор принятой когда-то на себя неправедной клятвы. Процесс шёл отнюдь не быстро, но ни один из нас даже не шевельнулся, пока всё не кончилось.
— Д-жо… — с запинкой пробормотала Аранья, раскрывая глаза, — Джо…
— Да-да, — откликнулся я, убирая руки, — Всё уже. Нормально вышло.
Гоблинша, рывком развернув аж крякнувшего от неожиданности мужа, рванула на нем сзади рубаху, чуть ли не моментально разрывая далеко не тонкую ткань. Ахнула, увидев чистую зеленую кожу, вновь развернула супруга, уже на сто восемьдесят градусов, а затем обняла так, что он захрипел. Ну, мужики, конечно, недогадливы, но тут был именно тот случай, когда даже одноглазый и одноногий гоблин догадывается, что значат все эти манипуляции и ощущения.
Потекли слезы.
Очень трогательное зрелище, особенно когда парочка находит в себе силы оторваться друг от друга и уставиться на меня влюбленными взглядами, полными бесконечной признательности.
— Ну, я бы на вашем месте особо не радовался, — развожу я руками, — Видите ли, мне пришлось представиться первым помощником Араньи Кровохлебки, да еще и принять кодекс. Так что, считайте, ваши головы скоро будут желать все морские волки мира…
Вас когда-нибудь пытались убить два плачущих от благодарности к вам гоблина? У вас дома? Очень советую, необыкновенно освежает, особенно когда ты вынужден босиком убегать от них в лес, а тут еще местами снежок лежит! Да и бежится так легко, свободно, как будто бы я праведник, только что
