Всем женщинам нравится это - Эрли Моури
В темный мир я как-то совсем не хотел. Мир без солнца, с адархами, гномьими шахтами и рогатыми девицами точно не мой выбор. Тем более, если в том мире не будет Элли.
— Ладно, ты прав. Пойдем сначала с Сэнтой перетрем. Все равно это скрывать бессмысленно, — решился великий прокуратор Райских Земель. — Мы охренели, теперь ее очередь.
Глава 18
Карася несет, меня немного тоже
С Сэнтой перетереть не получилось. Как выяснилось позже, хозяйка дома полетела в Арахтар следом за Элли, и они обе вряд ли вернутся до полудня, потому как до гномьего города путь неблизкий, даже если лететь напрямик через лес. Чего Сэнту и Элли понесло в Арахтар никто из фэлис, гостивших в саду рыжей красавицы, понятия не имел. Лишь слышали, будто имелся разговор о каких-то видных мастерах среди гномов и Высоком храме Ланиты. Но говорить можно о чем угодно, хоть о богах, хоть о погоде, только это не значит, что после такого разговора вы сразу пойдете решать вопросы с погодой или богами. Нам оставалось лишь ждать и надеяться на скорейшее возвращение Сэнты и Элли. Идею Карасева заглянуть в башню к фее Селесте и с ней обсудить нашу скверную ситуацию, я отверг повторно.
— Нет, Глеб! К Селесте только в крайнем случае, — сказал я мессиру, рвавшемуся к фее. — Она на меня разозлилась и сомневаюсь, что пожелает помочь даже советом. Хочешь, сходи сам, только меня тебе выгоднее сюда не приплетать, будто этот визит — исключительно твоя инициатива.
Он не пошел. Полагаю, Карась не пошел вовсе не из робости — таковая была у него в дефиците, как и совесть. Не пошел он лишь потому, что в саду Сэнты собралось много незнакомых фэлис, и он направился пудрить им мозги. Я послушал его речи возле фонтана и мне стало стыдно от наглейшей проповеди господина Эроса. Похоже, Карась окончательно возомнил себя богом секса и очень похоже, что он, пользуясь доверчивостью фэлис, решил основать здесь новую религию. Не знаю, слышала ли Ланита тот бред, который он нес. Если богиня в самом деле как-то следит за происходящим под этим лазурным небом, то кара за подобные проповеди настигнет прокуратора-самозванца очень скоро. Ведь в учении светлейшей богини он подменял важнейшие понятия: если в заповедях Ланиты сказано, что живые существа не должны приносить страдания друг другу, то Глеб это хитро вывернул в «должны доставлять друг другу удовольствия». Ясно о каких удовольствиях речь: совершенно все он сводил к удовольствиям плоти и ублажению мужчин.
Я подошел к нему и негромко, чтобы не слышали фэлисы у фонтана, сказал:
— Остановись, блять! Зачем несешь эту чушь⁈ Тебе мало Сэнты, Маэрис, Нэлси⁈ Ну зачем другим забивать голову таким враньем⁈
Я негодовал. Глеб принимал фэлис за дурочек. Но после общения с Элли и Селестой, я знал, что эти дамы очень умны, а принимать доверчивость за глупость, и пользоваться этой доверчивостью для собственной выгоды — есть не что иное, как злое плутовство. Вероятно, у Карася за ночь, проведенную в объятиях трех фэлис, случилось головокружение от успеха. Как бы он в самом деле не начал считать себя богом в этих райских местах.
— Не мешай! — сердито шепнул он мне в ответ. — Это проповедь! Моей пастве нравится! Они счастливы и хотят это слышать! Своей Элли можешь говорить что угодно, а сюда не лезь!
Я ушел, поскольку не смог терпеть его речи. Особенно после того, как он в некоторые моменты начал ссылаться на меня. Причем, мерзавец использовал тот самый образ, который я в шутку привел ему, рассказывая о моей ночи с Селестой. Не желая связывать себя прочными отношениями с хозяйкой темной башни и стремясь вернуться к Элли, я сказал Селесте, мол, мужчина как пчела или шмель, который перелетает с цветка на цветок, а цветы, надо понимать, фэлисы и феи. Да, я тоже в тот момент схитрил и где-то уподобился самозванцу-прокуратору — есть на мне такой грех. Этот же хитрец теперь раскручивал выдуманный мной образ, как указание богов. Неужели, сейчас он не понимает, что текущий день для нас в Оулэне может оказаться последним⁈ Как бы неумно сейчас дурачить доверчивые души, в то время, когда собственная душа в крайней опасности. Мы не знаем какие возможности у темной богини и ее лэрий в Оулэне. Быть может, если мы не придем к указанному месту по своей воле, то снова разверзнется портал с крайне хреновыми последствиями для нас.
— Маэстро Аллекс! Маэсто! — услышал я за спиной, удаляясь по садовой дорожке. Обернулся и увидел Нэлси, спешившую за мной следом.
— Позволь присоединиться к тебе в прогулке? Не хочу стоять со всеми, а господин Эрос все это уже говорил нам с Маэрис прошедшей ночью, — сказала она, догоняя меня.
Честно говоря, я, на неприятных эмоциях после проповеди Карасева, хотел побыть один и разобраться с хороводом мыслей, вертевшихся в моей голове, но отказать столь милой фэлисе я не смог и сказал:
— Да, Нэлси. Твоя компания мне будет приятна. Заодно покажешь сад Сэнты. Я здесь пока еще ни разу не был. Сад большой, да?
— Примерно такой же как мой, — она рассмеялась, беря меня за руку и делая это с такой милой непосредственностью точно ребенок.
Фэлисы во многих вопросах как дети: неискушенные, наивные, даже не представляющие всех тонкостей и огромных проблем, которые существуют в моем родном мире в отношениях между мужчинами и женщинами. И то, что делал сейчас Карась — это без сомнений, выгодное лишь ему мошенничество. Быть может в этом причина, что у него на голове появилось нечто, похожее на рожки, а душой его уже завладела богиня нижнего мира? Я тоже далеко небезгрешен, и я бы хотел стать этаким султаном со своим гаремом, но лишь в том случае, если строить подобные отношения не на обмане, а на честных отношениях, без всякого плутовства и подмены божественных заповедей.
— Я надеюсь, Аллекс, ты заглянешь и ко мне в гости? — продолжила фэлиса, уводя меня по дорожке вглубь сада.
— Да, дорогая. Постараюсь сделать это вместе с Элли, если к тому времени со мной ничего особого не случиться,
