Индульгенция. Без права на ненависть. Часть 5 - Тимур Машуков
Гвардейцы у портьеры не шелохнулись, но я поклялся, что видел едва уловимую дрожь плеча у одного из них. Стыд пылал на моих щеках, смешиваясь с яростью и… чем-то еще, темным и запретным, что разожгли в меня эти две ослепительные, беспощадные фурии. Дворец Годунова с его угрозами показался теперь почти безопасным убежищем по сравнению с этим позолоченным адом соблазна и унижения. И я понял, что моя личная похоть только что обрела новые, куда более опасные очертания.
Гора коробок и пакетов в багажнике черного «Волхва» казалась насмешкой над понятием «несколько необходимых вещей». Я втиснулся на заднее сиденье, чувствуя себя разбитым, как после трехдневного рейда по Пустоши. Мускулы ныли от бесконечного стояния и ношения, а щеки все еще пылали от воспоминаний и… чего-то еще, что упорно отказывалось утихнуть после того кошмара в отделе белья. Гвардейцы заняли свои места в машине сопровождения — наши вечные безмолвные тени.
Машина тронулась, погружая нас в капсулу тишины и мягкого света салона. За окном проплывала ночная Москва, но не та, что знал я — мрачная, готическая столица Темной Империи. Нет. Это был фантасмагорический поток неоновых рек, сияющих башен-исполинов, устремленных в задымленное небо, гигантских голограмм, рекламирующих магические артефакты и роскошь. Свет отражался в лужах на мокром асфальте, создавая иллюзию движения по звездной реке.
— Боги… Это как сон, — прошептала Изабелла, прижавшись лбом к холодному стеклу. Ее усталость, казалось, растворилась в детском восторге.- Такие огни… Такая высота! У нас в Руане ничего подобного нет!
Вивиан сидела напротив меня, откинувшись на спинку сиденья. Ее профиль, освещенный мелькающими огнями, был задумчив и чуть отстранен.
— Мощь, — сказала она тихо, больше для себя. — Осязаемая, почти агрессивная мощь. Они не прячут ее. Они выставляют напоказ. Как и их императоры.
Ее взгляд скользнул ко мне, быстрый, оценивающий.
— Ты привык к этому, Видар? К этому… напору прогресса?
Я пожал плечами, глядя на промелькнувшую гигантскую голограмму дракона, обвивающего небоскреб.- Это просто фон, герцогиня. Как для вас — море. Мы живем в этом. Иногда даже не замечаем.
— Море не пытается тебя ослепить или подавить каждую ночь, — парировала она, но в голосе не было упрека, лишь наблюдение. Она закрыла глаза, давая волю усталости, но я знал — ее ум работает, анализирует, сравнивает. Как шпионка? Или просто как чужестранка?
Наше поместье встретило нас тишиной и прохладой старинного камня, контрастирующего с неоновым буйством города. Слуги, предупрежденные отцом, безмолвно и эффективно разобрали гору покупок, унося их в отведенные герцогиням апартаменты в восточном крыле. В кольцо я все это добро не убирал из принципа — надеялся, что дамы проникнутся и вовремя остановятся. Но увы… Если бы не поджимающее время, они бы еще там зависли как минимум на пару часов.
В малой столовой, под сводами, расписанными сценами древних сражений, нас ждал легкий ужин: холодная дичь, салаты, фрукты, вино. Огни канделябров мягко освещали стол, отбрасывая танцующие тени.
Первое время за столом царила усталая тишина, прерываемая лишь звоном приборов. Изабелла зевала, потирая глаза, но упорно доедала виноград. Вивиан ела мало, пила воду, ее взгляд блуждал по портретам предков на стенах.
— Какая странная смесь, — произнесла она вдруг, отставляя бокал. — Эта древняя каменная твердыня… и тот безумный город за ее стенами. Как будто два мира столкнулись и застыли в хрупком равновесии.
— Российская Империя всегда славилась контрастами, — подтвердил я, наливая себе вина. Его терпкая прохлада была бальзамом. — Сила традиций и яростный рывок в будущее. Порой это… взрывоопасно.
— Как и люди?
Изабелла подняла на меня свои огромные, все еще сияющие глаза. Она откинулась на спинку стула, и ее нога под столом «случайно» коснулась моей. Я отдернул ногу, как от раскаленного железа. Она улыбнулась — сладко, невинно.
— Ты ведь тоже контраст, Видар. Суровый воин из императорской академии… который краснеет, как паж, когда девушки примеряют белье.
— Изабелла! — голос Вивиан прозвучал резко, как удар хлыста. В ее глазах вспыхнуло что-то опасное — не просто раздражение сестры, а ревнивая ярость. — Ведешь себя, как невоспитанная горничная. Извинись.
Изабелла лишь рассмеялась, игриво подбоченясь.
— Ой, простите, величественная сестрица! Просто Видар такой забавный, когда смущается! И такой… внимательный.
Она снова посмотрела на меня, ее взгляд скользнул вниз, к моим губам, потом обратно в глаза. Намеренно медленно.
— Наверное, в академии девушек мало? Или они не такие… смелые?
Жар снова хлынул в лицо. Я впился взглядом в тарелку, чувствуя, как Вивиан наблюдает за мной. Ее молчание было громче крика. Она видела мое замешательство, мою физиологическую реакцию на наглую игру сестры. А что? Я круто отыгрывал мальчика-колокольчика, что ни разу ни динь-динь. И они знали, что я играю — хищник всегда остается хищником, даже надев шкуру травоядного. Но и им, и мне нравилась эта игра, поэтому мы продолжали….
— В академии учатся, мадемуазель, а не флиртуют, — пробормотал я, изображая смущение. — И дисциплина там строгая.
— Жалко, — вздохнула Изабелла, с преувеличенной грустью подпирая щеку рукой. — Ты мог бы многому научить… или научиться.
Она лениво потянулась, намеренно выгибая спину, подчеркивая упругость груди под тонкой шелковой блузкой. Ее нога снова нащупала мою под столом. На этот раз — намеренно, настойчиво.
Это было уже слишком. Я резко встал, едва не опрокинув стул. Член и так колом стоял, а тут еще эта малолетка развлекается.
— Прошу прощения. Я… устал. Думаю, всем пора отдыхать.
Мой голос прозвучал хрипло, срываясь.
Изабелла захихикала. Вивиан не шелохнулась. Ее лицо было каменной маской, но глаза… В них бушевала буря. Гнев? Уязвленное достоинство? Или что-то более опасное?
Я повернулся, чтобы уйти, чувствуя себя идиотом и жертвой в одном флаконе. И тогда она двинулась.
Быстро. Решительно. Как в бою.
Вивиан встала, обогнала меня у самой двери. Ее движение было плавным, но неумолимым. Она не сказала ни слова. Просто… блокировала мне путь. Ее близость была ошеломляющей. Я чувствовал тепло ее тела, легкий, холодный аромат ее духов, смешанный с запахом ночи. Она посмотрела мне прямо в глаза. В ее синих глубинах не было ни игры, ни насмешки. Там была сталь. Решимость. И что-то первобытное, хищное.
— Изабелла, иди в свои апартаменты. Сейчас, — приказала она, не отводя от меня взгляда. Голос был тихим, но таким, что не допускал
