Товарищ "Чума"#11 - lanpirot
Но Нагльфар несся вперед, как проклятый, как приговор, как неумолимая кара, от которой не скрыться. Его киль рассекал лёд с сухим треском, словно раздирая плоть самой Преисподней. Судно, разогнавшееся до безумной скорости, уже не могло остановиться. Корпус скрежетал, а лёд крошился под нами.
В последний момент Черномор резко повернул штурвал, и корабль, поднявшись на гребне ледяной волны, буквально выехал к вратам замка — чёрным, как грех, высеченным из камня, который не знал солнца с момента падения взбунтовавшихся ангелов с Небес. В створах ворот кроваво мерцал знак — та самая «печать Люцифера», только здесь, в самом сердце его чертогов, она была не просто символом. Она «жила».
Тусклый багровый свет пульсировал в ее центре, словно сердце, линии сигила медленно «текли» и переплетались, словно змеиное кубло. Едва я на неё взглянул, как в висках застучало, словно у меня резко подскочило кровяное давление. Как будто чья-то чужая воля решила проникнуть в мой разум, прочесть мои мысли, раскрыть все мои тайны.
— Не смотри на сигил! — рявкнул Каин, хватая меня за плечо и резко отворачивая.
В тот же миг Нагльфар рванул вперед с такой силой, что несколько грешников, вмёрзших в лёд у самых врат, взорвались осколками ледяной плоти. Корабль врезался в массивные ворота, сотрясая их, но они не поддались — лишь раздался оглушительный звон, будто ударили в гигантский колокол.
Чёрный металл затрещал, барельефы падших ангелов зашевелились, изгибаясь в муке, и между створками показалась тонкая кровавая щель. Огненный свет хлынул наружу, смешиваясь с ледяным туманом, и в нём замелькали тени — высокие, изломанные, с распростёртыми крыльями, словно сломанными веерами.
Мы замерли, вперившись в эту щель, из которой сочился жутковатый полумрак. В воздухе запахло серой и гниющей плотью, а в ушах зазвучал низкий, почти инфразвуковой гул — будто само пространство стонало от нашего вторжения.
Тени у ворот удлинялись, их контуры дрожали, как пламя. Вот одна из них резко дёрнулась, и я увидел глаза — не просто тёмные пустоты, а горящие, как расплавленная сталь, пронзительные и бездонные. В них читалась не просто злоба — а презрение, древнее, как само время.
— Презренные людишки… — Донесся шёпот этой твари, пробирающий до костей. — Вы пожалеете, что осмелились явиться сюда… Даже смерть не принесёт вам освобождения!
— Успокойся, Бафомёт[1]! — Упырь вышел вперёд и поднял руку, приветствую одного из князей ада. — Ты меня не узнаёшь, страж ворот?
Тень замерла. Огонь в ее глазах вспыхнул ярче, как будто вспоминая что-то забытое.
— Каин? — изумленно прошипел Бафомёт. Его свистящий шёпот превратился в гул, сотрясший даже лёд под судном. — Ты осмелился вернуться? После того, что натворил? После бегства в тени, как крыса?
Бафомёт шагнул вперёд, и ворота распахнулись шире. Лед под его копытами почернел, покрываясь паутиной трещин. Его призрачная фигура превратилась в огромного сгорбленного демона с рогами, изогнутыми, как у горного барана, и кожей, покрытой глубокими «морщинами», из которых сочился тусклый огонь.
Тело — мускулистое, будто высеченное из гранита, дышало такой неестественной и дикой мощью, которой не могло быть у простого смертного. Кожистые крылья, когда он их расправил, напоминали чёрные паруса корабля-призрака — в многочисленных прорехах, но всё ещё способные нести своего хозяина. Да и когти на них были будь здоров!
— Я не бежал, — холодно ответил Упырь, не отводя взгляда, — я был изгнан. По твоему же приказу, чтобы не чинить раздора и кровопролития среди князей Ада? Или ты уже забыл, как гнал меня до самого Лимба[2]?
Бафомёт недовольно фыркнул, и из его мясистых ноздрей вырвались струйки серы.
— Твои слова не дороже дерьма с восьмого круга[3]! Ты бежал, когда твой план… или план твоей долбаной мамаши — Лилит, провалился! Вы хотели ввергнуть в хаос саму Преисподнюю! Ты хотел стать равным нам — Князьям Ада! — Он топнул копытом, и нас обдало ледяным крошевом. — И теперь ты возвращаешься? — Его голос стал ледяным. — Ты совсем, что ли, страх потерял?
Каин не дрогнул. Его бледное лицо оставалось неподвижным, но в глазах вспыхнул тот самый огонь, который когда-то заставил дрожать даже князей Преисподней.
— Страх? — Он усмехнулся. — Ты прав, Бафомёт — я его потерял. Но, не потому, что слаб и жалок. А потому, что теперь мне нечего терять…
Демон дико зарычал, и из его пасти вырвался клуб дыма, пропитанного адской вонью. Глаза вспыхнули, как раскалённые угли, и на мгновение показалось, что даже лёд под его ногами загорится от этого взгляда. Но упырь не дрогнул. Он сделал шаг вперед, и его тень, неестественно длинная и зловещая, упала прямо на кровавый символ в центре ворот.
— Я пришёл не воевать, Бафомёт! — хрипло произнёс Каин. — Я пришёл говорить! С Ним!
Неожиданно повисшая тишина давила на мозги тяжелее свинцового неба Преисподней. Даже ледяной ветер, пронизывающий девятый круг, замер. Бафомёт медленно наклонил голову, словно к чему-то прислушиваясь.
— Он не принимает! — прошипел демон. — Ты навечно лишён права на встречу с Ним.
— Право? — Упырь вскинул руку, и в ладони его вспыхнула тонкая, как нить, серебряная цепочка, на конце которой висел крошечный кристалл, мерцающий изнутри почти живым светом. — А как тебе это?
Бафомёт замер. Даже его дыхание, гулкое и горячее, стихло.
— Где ты это взял? — прошептал он, и в его голосе впервые прозвучало что-то, похожее на страх.
— Разве это так важно? — вопросом на вопрос ответил Каин.
Он поднял кристалл выше. Свет его вспыхнул ярче, и в тот же миг кровавый «сигил Люцифера» на воротах замка странным образом среагировал на этот свет. Линии, казалось, дрогнули, как живые, а затем замерли. Пульсация в центре «печати» замедлилась, словно чьё-то невидимое сердце замерло от узнавания.
— Этого не может быть… — прохрипел Бафомёт, пялясь на сигил во все глаза.
— Может, — тихо, но с ледяной уверенностью в голосе произнес Каин.
Кристалл в его руке пульсировал в такт с ослабленным сердцебиением печати, словно между ними проснулась древняя связь, забытая всеми. Воздух замер, даже тени в проёме ворот застыли, словно демоны тоже затаили дыхание. Бафомёт отступил на шаг.
— Ты… — он прошипел, и в его голосе больше не было ни гнева, ни насмешки, только ужас, глубокий и древний. — Ты осмелился дотронуться до Сердца Утренней Звезды?
Каин не ответил. Он просто смотрел
