Машина Апокалипсиса - Андрей Львович Астахов

Шагирра развела руки, звеня браслетами, и запела. Одна, а капелло. Ее хрипловатое контральто наполнило все пространство, вибрируя, проникая в душу, заставляя сердце сжиматься. Это была не песня – это был крик души, полный накопившейся невыносимой боли и веры;

Ad`en a me, Een Ferie o`El,

A varn de san ar Aendr-Toel,

Au mette nu Bloen las parc a Patr,

Rewette aqwenn ah maeladr,

Feyon a N`Mar aer tu Varc,

A tu Ordall yeh terne Tarc.

Ad`en a me, Een Ferie o`El,

A varn de san ar Aendr-Toel!

Ad`en a me, Een Sur o`El,

A varn de san ar Aendr-Toel,

Vien llar a Darse borsteal,

Daen a wart nien Mergeal,

Woen Myrtynn fas teraladr

Au dannd nu Shen las gloen a Patr.

Ad`en a me, Een Sur o`El,

A varn de san ar Aendr-Toel!

Постепенно в пение Шагирры вплетался звук гитары -чистый, звенящий, обволакивающий и при этом жестко-ритмичный. Что-то совершенно кельтское, построенное на квартовых интервалах, будто рожденное из дыхания дремучих лесов, ажурного полога клубящихся туманов и звона водяных струй. И я понимал каждое слово таинственной песни, которую пела эта маленькая хрупкая девушка с огромными карими глазами и гривой пшенично-золотых волос:

Брат эльф, пусть будет ясной цель –

Иди путем в Аэндр-Тоэль.

Наш путь слезами был омыт,

И кровью предков был полит,

Но нас зовут их голоса,

Звеня, как чистая роса.

Брат эльф, пусть будет ясной цель –

Иди путем в Аэндр-Тоэль!

Сестра, пусть будет ясной цель –

Иди путем в Аэндр -Тоэль.

Забудь отчаяние и страх,

Пусть яркий свет горит в глазах,

Воспрянет духом мой народ,

И роза Дарса зацветет.

Сестра, пусть будет ясной цель –

Иди путем в Аэндр-Тоэль.

Поразительно, но вокруг меня больше не было амфитеатра. Я видел образы, созданные могущественной эльфийской магией. Мрачные картины эпохи Меча и Пламени, Изгнания и Безысходности. Марширующие по дорогам войска – тысячи безжалостных воинов, которых послали покончить с эльфийскими королевствами. Погибающие в пламени лесных пожаров вековые деревья. Превращенные в тлеющие гари священные рощи, засыпанные песком и камнями лесные источники. Хохочущих солдат в латах, волокущих за волосы избитых полураздетых эльфиек. Брошенные на дорогах трупики младенцев, расклеванные воронами и обглоданные волками и лисицами. Умирающих эльфов, прибитых железными гвоздями к столбам на потеху черни. Разрушенные, сожженные, чадящие смрадными пожарищами города и селения. И со всех сторон на меня смотрели глаза – огромные, миндалевидные эльфийские глаза. Зеленые, синие, черные, карие. Смотрели с болью, с упреком, сневыразимой тоской – и надеждой. Я не мог выдержать их взгляды, отводил глаза, но тщетно. Эльфийское колдовство было сильнее меня.

Медленная торжественная вещь прервалась дробным соло барабанов, а потом пошел такой реальный риверданс с двумя солирующими скрипками и флейтой, что