Вещий Олег - Вадим Владимирович Чинцов
Встретившийся Хельги удивился выражению лица своего юного воина — Что случилось, дружище?
— Да вот — замялся Никифор, а потом решился — Как считаешь, если сношать девушку в рот, это нормально?
— Если она не против, то да. Кайф будет обеспечен однозначно. Но только тебе.
Возвращались назад, забрав скот и свернув все шатры. Пользуясь случаем ночами Итах не слазил со своей Хатун, которая приняла все это как неизбежное. Вся молодежь прошла посвящение богу войны и теперь гордые рыскали по степи в поисках волков, пока Хельги не посоветовал им вернуться назад к разгромленному стойбищу. Действительно на халяву стянулись хищники со всей округи и удалось добыть три десятка волчьих шкур. Остальные разочаровано остались ни с чем.
Вернувшись в крепость, оставили добычу и на следующий день уже полностью все оседлали лошадей и отправились к следующему стойбищу. Правда Хельги при взгляде на свое воинство едва на падал от смеха — большинство сидели верхом как собаки на заборе. «Ничего, не боги горшки обжигают!»
На первом же привале те, кто не умел ездить верхом, ходили враскорячку, вызывая дикий смех у окружающих.
Никифор тут же взялся парадировать неумех, переваливаясь как утка — Ох, ох! Что же эти кони деревянные что ли? Так мои ноженьки натерли, что я наверное год на бабу залезть не смогу.
Схватившись за внутренние части бедер, Никифор застонал — И нахера эти четвероногие нужны? Я лучше на своих двоих побегу. — развеселив весь лагерь, Никифор важно прошелся около кривившихся от боли варягов и все опять попадали от смеха.
Раздался топот копыт и появился один из разведчиков — Впереди хазары человек пятьсот, будут здесь через час — соскочив с разгоряченного скачкой коня, варяг повел его по кругу, давая остыть.
Хельги встрепенулся — Впереди есть хорошее место для засады?
Разведчик кивнул — В километре отсюда родник бьет, образовав заводь. А вокруг и вдоль ручья на протяжении пятисот метров выросла роща из граба, ясеня, клёна и серебристой липы. Я думаю, что хазары как раз туда и идут коней поить и свежей зеленой травой кормить. Вот там и устроить засаду, остальные ребята уже там, ждут нас.
— Добро, по коням, несчастные мои! — с улыбкой Колдун смотрел на снявших с помощью яра боль в ногах и заднице воинов с опаской посматривающих на седла. Шучу, те, кто не дружен с седлом, пешком бегом к роще, стреноженных коней оставите здесь и займите места в роще, изготовить луки к стрельбе. Остальные с Диром доберутся выше по ручью, обойдут рощу и ударят им в тыл.
Хазары при виде рощи взбодрились и пришпорили коней. Когда до освежающего прохладой оазиса в степи осталось сто метров в Хазар полетела туча стрел. Варяги держали минимум три-четыре стрелы в полете, поэтому разгром был мгновенный. А тут со спины появились конные варяги и как в тире стали расстреливать растерявшихся степняков, выбивая их с седел. Часть стрел попала таки в коней и их падение и ярость раненных лошадей усугубили положение.
Взятые живьем пленные рассказали, что они как раз из того стойбища, к которому и направлялись варяги. Оставив после себя только трупы, варяги продолжили путь. Большинство воинов они перебили, в стойбище оставались только старики и молодняк, который необходимо было пустить под нож.
Глава 14
Феофил был сыном императора Михаила II и его первой супруги Фёклы; его крёстным отцом был император Лев Армянин. С 821 года Феофил был соправителем отца, а после его смерти в 829 году стал единоличным императором. Он вступил на престол при достаточно благоприятных условиях. Империи ничто не угрожало, кроме арабских пиратов; население сравнительно благоденствовало, казна была богата. Хотя и не смолкли иконоборческие споры, но в правление Михаила II преследования за почитание икон прекратились.
Феофил получил качественное образование под руководством учёного Иоанна Грамматика, известного иконоборца, возведённого при Феофиле на патриарший престол. Феофил понимал и ценил искусства и науки. Он также любил церковное пение, сам писал стихиры (его перу принадлежит стихира на праздник Входа Господня в Иерусалим «Изыдите языцы, изыдите и людие…») и по праздникам управлял хором в Святой Софии.
Он обладал многими волевыми качествами и сильным, но вспыльчивым характером; любовь к справедливости доводила его до довольно крутых мер. Первым его шагом в начале единоличного правления было требование у сената казни главных убийц иконоборческого императора Льва Армянина, погибшего в 820 году, хотя те возвели на престол его отца и были им прощены. Феофил также удалил из дворца свою мачеху — вторую жену Михаила II Евфросинию, которую тот взял из монастыря. Возобновилась утихавшая иконоборческая распря, гонения и истязания; в 832 году вышел указ, которым запрещалось почитание икон. Несмотря на введённый в 833 году закон о выводе монастырей из города, они продолжали укреплять своё могущество. Наказывал Феофил не за догмат, но за ослушание его власти; обе церковные партии должны были жить в империи рядом, причем главенствовали иконоборцы.
Он издал закон против злоупотреблений администрации, боролся с хищной бюрократией; разрешил браки между византийками и персами. Его нелицеприятная справедливость, доступность жалобщикам из народа запечатлена легендами и придаёт его правлению восточный отпечаток. Так, он приказал публично бичевать Петрону, брата императрицы Феодоры, за то, что при постройке дома он нарушил права соседки; он распорядился сжечь на площади богатый груз с корабля, принадлежавшего императрице, считая, что царям неприлично вести торговлю. Блеск и пышность господствовали при дворе Феофила; казна казалась неисчерпаемой.
Император любил переодеваться в обычную одежду, и в таком виде ходил по столице, узнавая о проблемах подданных. Наряду с полезными сооружениями как городские морские стены, как громадная богадельня, рядом с устройством государственной сигнализации (огнями на вершинах гор) от столицы до арабских пределов, Феофил удовлетворял своей страсти к роскоши и искусствам. Великолепные дворцовые постройки — фонтан Фиала, портики Мистерии и Сигма, так называемый Таинственный триконх, новый ипподром, загородный дворец Врия в арабском стиле, чертог для музыкальных органов во дворце — все это кричало о стремлении к роскоши Феофила и в то же время о влиянии восточного искусства и вкусов, проводниками которых являлись патриарх Иоанн Грамматик и учёный Лев Математик.
Поддерживая отношения с западными императорами,
