Как приручить дракона 2 - Евгений Адгурович Капба
— Восьмой «А» и восьмой «Бэ»! — провозгласил хриплым голосом я. — На следующем уроке — проверочная по этой теме. У каждого класса — по отдельности. Все, что писали в тетради — этим пользоваться будет можно. Правила помните?
— Да-а-а! — грохоча стульями и партами, восьмиклашки покинули кабинет. — До-сви-да-ни-я-ге-ор-ги-й-се-ра-фи-мо-вич!!!
А потом в дверь вошла Ингрида Клаусовна. Ее лицо все еще было красным — как ни парадоксально, это являлось свидетельством того, что директор не так давно имела бледный вид. Но с трагедией она так или иначе справилась и теперь снова была той самой могучей кхазадской валькирией:
— Большое вам спасибо, Георгий Серафимович, — сказала она. — От нас только что ушла очень серьезная проверка, но целых десять минут мы все стояли под дверями вашего кабинета и слушали. Вы так интересно рассказываете! И два класса… Знаете, я подам ходатайство, чтобы вам присвоили первую категорию. Экзамен — внутренний, я — председатель комиссии, думаю — все получится. Нужно будет только обобщить опыт, тему придумать…
— Интерактивные методы обучения на уроках истории, — сказал я.
Плавали — знаем. Писал.
— Отлично! — обрадовалась директриса. — Вот завтра и дадим ход этому делу… В общем — я ни разу не пожалела, что пригласила вас к нам коллектив.
— Вы не приглашали, я сам навязался, — напомнил я. — Что-нибудь еще?
На самом деле, мне не нравилась мысль, что какая-то «очень важная проверка» стояла под дверью и слушала. Я, когда в раж вхожу, такого наговорить могу… Ну, знаете, такая правда, которая никому не нужна.
— Да-да! За вами там приехали, кажется. На вахте какой-то импозантный молодой человек, судя по документам — Сыскной приказ. У вас какие-то проблемы? — настороженно глянула на меня она.
— Нет-нет, это мои работодатели… Ну, вы же подписывали документы на совместительство? Во-о-от! Консультирую их по некоторым вопросам археологии, находкам всяким, вещественным доказательствам. По моему профилю…
— А-а-а! Доннерветтер, а я уже подумала невесть чего… — выдохнула кхазадка.
— А этот сыскарь — он не рыжий часом? — на всякий случай спросил я.
— Рыжий! — обрадовалась она. — Ваш знакомый?
— О-о-о-о, да! — обреченно кивнул я.
Если бы это был кто угодно, кроме Риковича — оставалась бы надежда отделаться малой кровью и парой часов времени. Но встреча с Иваном нашим Ивановичем всегда сулила большие проблемы и большую головную боль… А у меня и так после спаренного урока голова раскалывалась, и вообще — кажется, я потерял килограмма три веса.
— У вас есть что-нибудь поесть? — внезапно даже для самого себя, спросил я у Ингриды Клаусовны.
— У меня есть конфеты, — как-то озадаченно проговорила она. — С ликером. Хотите?
— Очень! — честно признался я.
12. Фрустрация
Дорога Гомель-Брест и в моем мире была весьма живописной, а здесь, с эдаким местным налетом техномагии, и вовсе заставляла пялиться в окно почти беспрерывно. Я одну за другой поедал конфеты с ликером, которыми меня снабдила Ингрида Клаусовна, запивал их водой из пластиковой нольпятки, которую выцыганил у Риковича, и, в общем-то, чувствовал себя вполне прилично, разглядывая проносящиеся за окном пейзажи.
Убранные поля, скирды сена и соломы, коровы, дожевывающие последнюю осеннюю травку на пастбищах, болота и перелески, густые дубравы и березовые рощи, чистые и светлые сосновые боры, многочисленные ручьи, озера и речушки — все это природное, спокойное великолепие Полесья соседствовало тут с творениями рук людских.
Ну, ладно, применительно к этому миру — Тверди — не только людских. Например, на опушках леса иногда взгляд выхватывал аккуратные хутора лесных эльфов — галадрим. Двух- или трехэтажные срубы — терема с крышами из дерна, украшенные резьбой и увитые плющом и хмелем, в окружении таких же изящных деревянных хозяйственных построек выглядели так, будто только-только вышли из сказки. Стада лосей и благородных оленей рядом с такими усадьбами, сторожевые волки, патрулирующие периметр, или медведь в качестве привратника — все это служило отличным напоминанием, что я сейчас нахожусь не на Земле.
Как и многофункциональные харвестеры, висящие над землёй метрах в трех. Бог знает, какая энергия и какие технологии или чары держали в воздухе эти махины размером с хороший рейсовый автобус, но орудовал он своими манипуляторами весьма споро, обрабатывая плодовые сады какой-то местной юридики. Почему юридики? Потому что яблок размером с арбуз в земщине быть не могло по определению. Ходкевичи, Острожские, Олельковичи — роды, утратившие значительную часть своего древнего могущества, но все ещё владеющие обширными доменами на Полесье, растеряли былую шляхетскую спесь и уже лет сто как активно вкладывались в экономику, используя все преимущества, которые давали им природные магические таланты, родовое богатство и привилегии, полученные одаренной аристократией от Государей за верную службу. И конкурировать земским предприятиям с ними было очень и очень сложно.
Мне становилась понятной протекционистская политика для земщины, при которой достать товар, произведенный не на земских фабриках, в том же Вышемире было практически нереально. А перепродажа — сурово каралась. То есть я мог купить себе «Яблочков» в Мозыре, но вздумай я загнать его тому же Женьке Зборовскому — оба получили бы как полагается… Может, и плетей бы дали, бес его знает, надо местный уголовный кодекс дотошно изучить. С другой стороны — во втором полугодии буду десятиклассникам основы юриспруденции преподавать — изучу.
— Чего молчишь, Пепеляев? — спросил Рикович, который вёл машину все это время тоже молча. — Не интересно, куда едем?
— В какие-нибудь дебри, где случилась какая-нибудь бяка, которую проще не убивать и жечь, а обойти или договориться. Ну, или в контейнер запихать, — меланхолично отреагировал я. — Кажется, вариант с турецкой баней, массажем и щербетом в нашем контракте не предусмотрен. Я на щербет и не рассчитываю, когда мне ваши звонят… Но всякий раз, когда за мной ты приезжаешь, бяка эта оказывается особенно мерзкой. Сыскари из Гомеля как-то
