Всем женщинам нравится это - Эрли Моури
— Прости, Элли, что тронул неприятный вопрос. Не знал, что так… — я положил руку на ее талию, слегка приобнял ее — фэлиса не возражала. Мне кажется, в моих прикосновениях она начала находить для себя все больше приятного.
Где-то справа раздался громкий хлопок. Следом еще один и послышался чей-то крик. Крик показался неестественным, каким-то диковатым. Я обернулся, успев заметить метрах в ста разлетевшиеся куски тыквы.
— Началось! Пошли нам удачу Добрейшая Ланита! Пошли новых смышленых братьев! — упав на колени, взмолился Кархин Бром.
— Отойди немного, мастер Аллекс, — попросила Элли, и когда я отошел, она подняла серебряный жезл.
Говоря какие-то заклинания, фэлиса очертила кончиком жезла замысловатую линию. Голубой кристалл вспыхнул ярче, собирая вокруг золотые искры из харисмы Элли. Затем фэлиса резко взмахнула жезлом, и тыква, лежавшая перед ней, разлетелась на мелкие кусочки. Один кусок угодил мне в плечо, другой в грудь, оставляя на футболке оранжевый след. Следом я услышал испуганный крик:
— А-а-а!..
Орал, появившийся из тыквы гном. Он стоял посреди останов тыквы, голый, мокрый и истошно орал, выпучив глаза и сжимая кулаки.
— Спокойно, брат! Спокойно! — жалобно призывал Гурлам Харринг, зачем-то держа наготове веревку. Два других гнома подняли сеть.
— Что с ним? — с беспокойством спросил я. Происходящее: вид новорожденного гнома, мокрого, местами покрытого оранжевой слизью; его выпученные глаза и крик, заставил бы любого занервничать.
Элли не ответила. Она стояла, прикрыв веки и подняв жезл, от которого исходило яркое свечение.
— Ничего. Ни души в нем сейчас, ни ума. Наша фэлиса сейчас занята, чтобы этим все его наделить, — ответил старый гном. — Лишь бы бежать не бросился.
— А то гном фэлисы Маэрис улизнул прошлый раз. Душу она в него вдохнуть успела, а ума дать не успела. Потом он несколько дней наводил ужас на Хоурхин, пока его волки не загрызли, — поделился неприятной историей рыжий гном.
С первым новорожденным все обошлось мирно: через несколько минут он осел, поблагодарив Элли за подаренную ему жизнь. С помощью брата Гурлама Харринга выбрал себе имя, назвавшись Горухой Харрингом, после чего ему дали простенькую холщовую одежду из дорожного мешка. Тем временем Элли колдовала уже над второй созревшей тыквой, затем перешла к новому кусту. Неприятность случилась лишь на шестом новорожденном. Он сразу повел себя как-то странно. Когда тыква разлетелась на куски, он не орал как все, а стоял первые мгновения набычившись. Потом неожиданно прыгнул на Кархина Брома, вцепился зубами ему в ухо, отгрыз половину и побежал с диким хохотом, петляя между кустов и недозрелых тыкв. Сетку накинуть на него не успели.
Я нагнал этого разбойника с ухом во рту лишь на участке какой-то другой фэлисы. Смог повалить его, сделав подсечку. Навалился, прижимая к земле. Тут же подоспели гномы Элли, накинули на беглеца сеть.
— Моя благодарность, мастер Аллекс, — старик Баррилон отвесил мне легкий поклон, и я испытал легкую приятность. Мне нравится быть с любыми живыми существами в добрых отношениях, будь они люди, будь гномы. Эту простую истину никак не желает принять Карасев. Он неплохой человек, несмотря на некоторые выходки, и Глеб надежный друг — много раз серьезно выручал меня, но с незнакомцами он бывает иногда непочтителен и заносчив. А женщины Карасева любят женщины, как-то легко у него всегда получается с ними. Вот и сейчас я его видел у подножья холма вместе с феей Селестой, поглядывавшей в мою сторону, Сэнтой и еще двумя фэлисами, которые, наверное, закончили работу с новорожденными.
К дому Элли мы добрались, когда солнце коснулось башенок Оулэна. Впереди шли гномы, в том числе и полтора десятка новорожденных, тех, что родились из тыкв, принадлежавших Элли. Всех новеньких мастер Баррилон и Гурлам Харринг должны были отвести в Арахтар, где этих юнцов обучат различным ремеслам. Хотя, «юнцов» — не очень метко сказано, поскольку новорожденные коротыши уже имели небольшие бородки и внешностью не слишком отличались от других гномов, разве что лица из выглядели свежее и глаза словно у детей были полны наивности и удивления.
Карась, никак не мог распрощаться с Сэнтой и своими новыми знакомыми и нагнал нас только полпути к Оулэну. Честно говоря, я был бы безмерно раз, если бы он остался с Сэнтой или еще какой-нибудь из фэлис, которые проявляли ему интерес. Но видимо его острое желание оказаться с Элли в одной ванне, оказалось сильнее всех других соблазнов.
Я ему так и сказал: — Карась, ты же понимаешь, что именно сейчас тот редкий случай, когда я тебе не рад. Ну чего тебя несет? Пошел бы к Сэнте, тем более она тебя приглашала. Наверняка у нее тоже есть какая-то ванна со святым источником. Я не хочу, чтобы ты обломал мне этот вечер.
— Сань, я не могу так. Элли сказала, чтобы я присутствовал. Присутствовал в ванне. И как я могу ослушаться хозяйку дома? Уж потерпи меня. Завтра пойду к Сэнте, — заверил он с кроткой улыбкой, хотя за ней явно скрывалась немалая наглость. — Уже договорено, — подчеркнул он. — Ты же не будешь спорить с Элли. Кстати, как тебе фея Селеста?
— Нормально мне фея. Здесь все дамы очень хороши, — неохотно отозвался я.
— Вот! Я в сказке или в раю! И я толкую о том же, что вокруг огромное разнообразие. Этих фэлис больше чем бабочек над клумбой, — повторил он свои же недавние слова. А раз так, то глупо цепляться за одну лишь Элли. Фея меня особо впечатлила. Роскошная женщина. Вот ее надо обязательно трахнуть. Я пока с ней рядом стоял, у меня хуй чуть застежку не порвал. Ах, да, здесь эта штука называется хвост хвостик Санры, — он рассмеялся. — В общем, трахнуть фею — это первое дело. Мне нравятся строгие женщины. Особенно нравится их забавные перевоплощения в постели. И куда девается эта строгость! Кстати, Селеста тобой интересовалась. Хотя я пытался ее увлечь, она чего-то все больше о тебе спрашивала. Собираюсь к ней послезавтра так сказать на чай. Она сказала, чтобы ты тоже пришел.
Я молчал. Мы почти подошли к дому Элли, и думать о Селесте мне как-то не хотелось. Да, она мне тоже понравилась. Но сейчас было такое ощущение, что мне что-то навязывают.
— Сразу к бассейну? Или что там сказала Элли? — просил Карасев, когда я свернул
